Трофей для хоккеиста (СИ)

Я заканчиваю с цветами, еще какое-то время время стою и любуюсь тем, как волшебно смотрятся плавающие в воде розы, а потом прохожу вперед по коридору и заглядываю в спальню. Поперек огромной двуспальной кровати лежит Влад. И он… спит. Мерно, глубоко дышит, обняв одной рукой подушку. На мгновение мне безумно хочется оказаться на месте этой подушки: снять с себя футболку, нырнуть к нему, прижаться кожей к коже и лежать, слушая ровный стук сердца и сонное, теплое дыхание.

Но у меня есть еще одно важное дело, про которое я едва не забыла.

Я бегу обратно в прихожую, нахожу свой рюкзак, достаю из него пряники, бананы, сметану и иду со всем этим добром на кухню. Сахар, надеюсь, у него в доме есть? На миксер я даже не рассчитываю.

Но, как ни странно, миксер как раз есть, видимо, входил в комплектацию кухни. А вот сахар я нахожу с трудом, на дне какого-то пакета, и его меньше, чем нужно по рецепту. Ну ладно, все равно должно получиться вкусно.

Я взбиваю сметану с сахаром, ломаю на кусочки пряники, режу кружочками банан и делаю самый быстрый в мире торт, который меня научила готовить бабушка. Я тороплюсь, поэтому выходит не очень аккуратно и не так красиво, как мне бы хотелось. В идеале должна получиться белоснежная ровная горка, которой надо дать время постоять в холодильнике, а затем украсить ее растопленным шоколадом. Но про шоколад я забыла, времени на охлаждение у меня нет, и выглядит торт…ну…так себе, если честно.

Но не успеваю я расстроиться по этому поводу, как в коридоре раздаются тяжелые шаги, и через несколько мгновений совершенно обнаженный Влад вырастает в дверном проеме.

– Алина? Ты что тут…

– Закрой глаза! – отчаянно кричу я, стараясь заслонить собой торт. – Закрой! Пожалуйста!

Как ни странно, Влад замирает и послушно зажмуривается. А я быстро распаковываю свечку, втыкаю ее в центр своего кулинарного творения и трясущимися от волнения пальцами чиркаю спичкой о найденный в одном из кухонных ящиков коробок. Получается со второй попытки: свечка, дрогнув, загорается ровным длинным пламенем, а я выключаю свет и, быстро обтерев вспотевшие ладошки о футболку, говорю:

– Можешь открывать.

Темные длинные ресницы распахиваются, и Влад смотрит на торт и свечку таким охреневшим взглядом, какого я у него в жизни не видела.

– С днем рождения, – тихо говорю я, чувствуя ужасную неловкость за свой корявый тортик. – Загадывай желание.

– Что это? – хрипло спрашивает Влад, по-прежнему глядя на мерцающее пламя свечи.

– Это торт, – мямлю я. – Понимаю, что он не сильно красиво выглядит, но он вкусный, правда. Ну если, конечно, тебе нравится сладкое. И если нет аллергии на бананы. У тебя же нет аллергии на бананы?

Влад мотает головой. Он все еще выглядит так, будто его шарахнули чем-то тяжелым по голове.

– У меня было мало времени, – продолжаю оправдываться я. – Это максимум, что я смогла, просто хотелось как-то…

– Ты сама сделала торт? – резко перебивает меня Влад.

– Ну да, – бормочу я, уже не уверенная в том, что это была хорошая идея. Он, наверное, вообще такое не ест…

И тут Влад одним шагом преодолевает расстояние между нами, обхватывает мое лицо ладонями и целует. Непривычно нежным, слегка растерянным и таким сладким поцелуем, как будто он уже съел весь мой торт и теперь этот вкус остался на его губах.

От этого поцелуя сердце у меня сначала замирает, а потом сильно-сильно бьется, и дышать становится почти невозможно, а Влад все держит меня в своих ладонях, и его губы нежные и требовательные одновременно.

Я отрываюсь от него, задыхаясь:

– Тебе… ты… рад?

Вместо ответа Влад снова целует меня, как будто слова, которых у него и без того было немного, совсем кончились. А потом просто смотрит на меня. Молча. И у него совершенно непонятное выражение лица.

– Ты рад? – снова робко спрашиваю я.

– Не знаю, – он растерянно усмехается и трет лоб ладонью. – Слушай, я правда никогда не отмечаю этот день.

– Даже с друзьями? – я честно пытаюсь это понять, но у меня не получается. – И они не поздравляют? Не дарят тебе подарков?

– Они знают, что не надо.

– А эта Алиса тебя поздравляла сегодня, – вырывается у меня, и я тут же опускаю взгляд вниз, как будто Влад может прочесть в моих глазах, как сильно я ревную.

– Алиса упрямая, – по лицу Влада скользит мимолетная теплая усмешка. – Ей бесполезно что-то говорить. Делает всегда так, как сама решила.

«Ты еще не знаешь, какая я упрямая», – зло думаю я. Но вслух этого, конечно же, не говорю, зато спрашиваю с непонятно откуда взявшейся смелостью:

– Что случилось в этот день?

– Родители разбились на машине, – он отвечает просто и спокойно, как будто прогноз погоды на завтра сообщает. – Но я маленький был, не помню этого. Зато помню, что на столе вместо торта в этот день всегда были блины. Тетка поминала сестру. Мою мать то есть.

Кошмар.

Просто слов нет.

– Ты с тетей жил, получается?

– До двенадцати, потом уехал в спортивный интернат.

Мне очень хочется его обнять, поплакать – то ли из-за него, то ли вместо него – но я интуитивно чувствую, что нельзя.