Трофей для хоккеиста (СИ)

хочется только одного – лечь и уснуть. Я засыпаю без Влада, но ночью сквозь сон чувствую, как под ним прогибается кровать и как он притягивает меня к себе и обнимает одной рукой.

А рано утром я нахожу на своем телефоне пятнадцать пропущенных звонков и одно сообщение.

«Алина Викторовна, перезвоните нам сразу как только сможете».

Глава 21. Вот и все

– Алин, ты чего подскочила? – хрипло спрашивает Влад, приподнимая голову над подушкой. – Рано же еще, спи.

– Бабушка умерла, – бесцветно говорю я, держа на вытянутой руке телефон, словно это не телефон, а ядовитая змея, которая может в любую секунду на меня наброситься. – Два часа назад. Второй инсульт и…

У меня перехватывает горло, в груди комок, но плакать не получается. Глаза сухие, а внутри пусто. Вот я и одна. Совсем-совсем одна.

Влад ничего не говорит, просто молча обнимает меня. Я утыкаюсь в его грудь, дышу горячим знакомым запахом, и становится легче. На чуточку, но легче.

– Я понимаю, – шепчу я, – что у тебя был другой план, ты хотел тут на пару дней остаться, пообщаться с друзьями, а потом обратно ехать, но я не могу. Мне надо сегодня, понимаешь? Могу улететь на самолете, если ты…

– Алина, не неси чушь, – с досадой перебивает меня Влад. – Ребята проснутся, попрощаемся с ними и сразу поедем.

– Тебе опять придется восемь часов за рулем сидеть, а ты и не отдохнул толком, – бормочу я. – Прости! Прости, пожалуйста, что испортила тебе отдых…

– Глупостей не говори, – грубовато обрывает он, но тут же в противовес своему тону начинает мягко и успокаивающе гладить меня по волосам.

Мы молчим.

– Я не знаю, что сказать, – хрипло признается Влад через какое-то время. – Мне жаль…и я… правда не знаю. Не умею этого…

Замолкает, обнимает еще сильнее и осторожно целует в лоб.

– Ты все правильно делаешь, – шепчу я. – Спасибо.

Пока я спрятана в его руках, все не так плохо. Пока Влад вот так обнимает меня, так знакомо пахнет и так горячо дышит мне в висок, я не одна. И… Мне кажется, что я справлюсь.

Через три часа мы уже садимся в машину, и нас провожают напряженные и сочувствующие лица ребят. У девочек глаза на мокром месте, парни хмурятся, и только кудрявый Тимка беззаботно бегает по саду с палочкой и стучит ей по забору.

– Если нужна какая-то помощь… – в сотый раз начинает Тимур.

– Мы можем… – подхватывает его Ник.

– Спасибо, – я бледно улыбаюсь им, с трудом раздвигая уголки губ. – Правда, спасибо. Но я сама.

– Мы сами, – кивает Влад. – Спасибо, парни. Справимся. Все, Алин, пора. Залезай в машину.

Алиса порывисто обнимает меня.

– Приезжайте потом, – шепчет она мне на ухо и вдруг всхлипывает. – Держись. Звони, если будет совсем плохо.

Оля просто молча обнимает и сочувственно сжимает мою ладонь.

Я киваю, скомканно их благодарю и торопливо делаю шаг к машине.

Они хорошие, правда. Очень, очень хорошие и искренние, но я уже хочу поскорее остаться без их взглядов, слов и касаний, на которые хочешь-не хочешь надо как-то реагировать.

Я хочу в тишину, где смогу остаться наедине с собой. И с Владом.

Мы отъезжаем от коттеджа Яворских, нам машут вслед, и даже Тимка бросает свою палку и машет маленькой ладошкой. Я поднимаю руку в ответ, а потом отворачиваюсь.

Едем.

Коттеджный поселок сменяется мелькающими вдоль дороги лесами. Я слежу за ними тупо и равнодушно. Влад молчит, но в его молчании больше утешения, чем во всех только что услышанных мною словах.

– Она умерла, – вдруг говорю я, – пока я пила вино и развлекалась.

– Ты не виновата.

– Я не должна была! Я должна была быть с ней, держать ее за руку, проводить ее в последний раз…

– Ты не виновата, – повторяет Влад. – И не должна была сидеть у ее постели круглыми сутками. Не думаю, что твоя бабушка хотела бы тебе такой жизни.

– Я плохая внучка.

– Неправда. И ты сама это знаешь. Ты для нее сделала все возможное.

Влад говорит это так уверенно, что чувство вины, которое грызет меня с первой секунды, как я услышала о смерти бабушки, понемногу успокаивается и вынимает из меня свои острые зубы.

Я все еще не могу плакать, хоть и очень хочется, но зато я начинаю вдруг говорить. Про бабушку, про то, какой она была, как вырастила меня, как пекла самые вкусные на свете пирожки с луком и яйцом, как обожала сплетничать с соседкой и читать биографии всяких советских актеров, как каждое лето ставила вишневую наливку и всю зиму пила перед ужином рюмочку «для здоровья»…

Влад слушает меня внимательно, не перебивая. Слушает так, что мне кажется: ему не все равно. И это сейчас так важно! Важнее миллиона слов.

Он отвлекается в какой-то момент на свой телефон, хмурится, но тут же извиняется.

– Что-то случилось? – напрягаюсь я.

– Неважно. Продолжай.

Меня хватает еще на полчаса, а потом я замолкаю, чувствуя себя совершенно опустошенной.

– Поспи, – говорит Влад.

И я послушно закрываю глаза и действительно засыпаю. Крепко, без сновидений. Просыпаюсь один раз на заправке. А потом уже на въезде в город.