Трофей для хоккеиста (СИ)

– Черти, – бормочу я себе под нос, но в груди разливается неожиданно теплое чувство от того, что они за меня переживают.

Мне сложно представить, что я бы вот так откровенно поговорил с Тимуром – у нас всегда были скорее приятельские отношения, а вот Ник сумел стать мне настоящим другом. Вопреки тому, что я никогда особо не шел на контакт.

– Думаешь, может, получиться? – спрашиваю я у Ника.

– Не факт. Возможно, ты все уже проебал, – честно говорит мне он, резко посерьезнев. – Но слушай… есть такие девушки, за которых надо бороться до конца. Даже если ты совершил миллион тупых ошибок и думаешь, что она тебя никогда не простит.

– Мне кажется, ей лучше без меня, – выдыхаю я ту самую мысль, которая все эти месяцы останавливала меня от того, чтобы приехать и поговорить.

– Почему-то мне кажется, что нет, – замечает Алиса. – А если да… Пусть она сама тебе об этом и скажет.

Мне страшно. Я всегда был уверен, что не боюсь ничего. Ни физической боли, ни чужого мнения, ни трудностей. Я всегда думал о себе, как о смелом человеке.

Но сейчас…

Почему это так сложно? И страшно?

Сложнее, чем видеть летящую в лицо шайбу, страшнее, чем проиграть финал, страшнее, чем не получить контракт на новый сезон.

– Ник, – хрипло говорю я. – Отвезешь меня обратно в аэропорт?

– Отвезет, конечно, – отвечает за него Алиса. – Но сначала ты поешь. Я зря что ли обед из двух блюд готовила?

Глава 24. Встреча

Когда за родителями одного из наших ребят захлопывается дверь, я устало откидываюсь на спинку кресла. Господи, как сложно!

Я битый час объясняла им, что и как надо делать, чтобы их сын максимально восстановился после травмы, а их интересовало только то, когда он уже на лед снова выйдет. И нельзя ли побыстрее. Серьезно? Медали и туманные перспективы большого спорта им важнее, чем здоровье собственного ребенка? Не понимаю. Вообще не понимаю.

Я снимаю халат, убираю его в шкаф, навожу на столе порядок, переобуваюсь и надеваю куртку. Хоть и конец февраля уже, но на улице такие холода, что у меня ноги мерзнут даже в теплых ботинках.

Вот только вместо того, чтобы открыть дверь и выйти из кабинета, я почему-то прислоняюсь лбом к холодному оконному стеклу, за которым все белым-бело и черными палками торчат деревья.

Я не хочу.

Не хочу проживать еще один день, как две капли воды похожий на предыдущий.

Не хочу идти в свою общажную комнату с рассохшимся полом и старыми окнами.

Не хочу проводить вечер с очередным детективным романом или идиотским сериалом.

Но проблема в том, что умные книжки и фильмы я пробовала – и с ними оказалось еще хуже.

Сначала, когда я только приехала сюда, было легче. Я ничего не ощущала, ничто меня не тревожило, я просто четко выполняла свою работу, ходила в магазин, готовила, ела, спала и снова шла на работу. А еще я пыталась вернуть свою квартиру. Я звонила в пансионат и ругалась с директором, я пыталась сама найти эту Марину – но она как в воду канула, я писала заявление в полицию, но мне ответили отказом в возбуждении уголовного дела, а на хорошего юриста у меня не было денег. Но, как ни странно, я не рыдала и не психовала. Приняла это как данность, как то, с чем я пока ничего не могу поделать.

Я была до отупения спокойной. Внутри меня, на том месте, где должны быть чувства и переживания, сиял холодный, гладкий и твердый кусок льда.

Но через два месяца, как раз под Новый год, у меня внезапно зазвонил телефон. «Влад!» – вдруг подумала я, и меня так сильно обожгло этой мыслью, что лед внутри треснул. Я рванула к телефону, не глядя приняла звонок, а это… это был просто какой-то банк, который предлагал мне кредит.

Я отшвырнула телефон и внезапно разрыдалась. Впервые за эти два месяца. Меня так сильно накрыло эмоциями, что даже страшно стало. Я лежала на своей продавленной кровати и рыдала так сильно, что наутро обнаружила вокруг глаз россыпь красных точек – полопались капилляры.

Я плакала от того, что потеряла всю свою прошлую жизнь.

Я плакала по бабушке, которая никогда больше не вернется.

Я плакала от тоски по Владу. И это были самые горькие, самые невыносимые слезы, которые не приносили утешения, а только сильнее и сильнее растравливали рану. Это нечестно, что моя любовь к нему никуда не исчезла, не пропала, а просто затаилась на время и теперь снова рвет мое сердце на куски.

Это нечестно, что я не могу больше жить, как раньше, а он может. Играет в хоккей, летает на матчи, встречается с друзьями. Наверное, и девушку себе новую нашел. Не такую принципиальную. Ту, которая будет только рада брать от него деньги.

Этот Новый год я в итоге встречала одна.

Сначала выпила бутылку дешевого шампанского, а когда от алкоголя зашумело в голове, включила запись позавчерашнего хоккейного матча. Я не следила за счетом, не смотрела за ходом игры, только жадно выискивала глазами тринадцатый номер. Как он посылает шайбу в ворота точным ударом клюшки, как врезается в соперника и идет на скамейку штрафников, как что-то яростно говорит судье…