Трофей Степного Хана

Другой выразился более обтекаемо и дипломатично:  

- На этот раз ты одержал победу, господин. Отправим хану гонцов, чтобы в становище знали. Сейчас остановимся здесь, а завтра при свете дня мы накроем их арканом и соберем в загон, как скот.

Он все еще гарцевал на своем чалом и, раздувая ноздри, смотрел вслед врагу. В темноте было видно только удаляющиеся смутные очертания сероватого облака. Преследовать даулетов дальше не было смысла. Дер-Чи уже понял, что девушки со светлыми волосами там нет. Но где же она? С проклятым змеенышем? Он даже не знал сейчас, что бесит его больше. Победа не ощущалась победой.

Но минбаши был прав. Гонцов отправить отцу следовало. Чтобы великий Угэ-хан не думал, что смог отнять у сына всю славу. Дер-Чи собирался доказать отцу, что его время прошло, пора освободить дорогу.

- Хорошо, - сказал он. - Отправляйте хану гонцов.

 

***

После того боя между двух холмов Угэ-хан никак не мог прийти в себя. Слишком долго он не знал поражений. Привычка к спокойной жизни тоже сделала свое дело. Он закоснел и уже не хотел напрягаться.

А время прошло, подкралась старость. Хан вдруг понял, что в молодости мужчины как жеребцы, ржущие на кобыл, всегда готовы бросаться в схватку. Молодые полны сил и думают, что бессмертны, они не умеют ценить жизнь. Но когда дней остается мало, умирать страшно.

В этот раз Угэ сильно испугался. И с ним случилось самое неприятное, что может случиться с правителем, - он потерял уверенность в себе, в своих силах. Великий Угэ-хан держался высокомерно и надменно, но это жило в нем и грызло изнутри. Теперь любая чужая победа воспринималась им как нечто враждебное. Даже если это победа собственного сына над даулетами.

На совете зачитывали послание Дер-Чи, в котором он докладывал о том, как разгромил Джейдэ. И что намерен двинуться дальше, пока не сотрет даулетов с лица земли. Угэ слушал со снисходительной улыбкой, за которой он прятал злость. А взгляд его нет-нет, да и устремлялся к новому минбаши Тэмиру.

Змееныш не только не сдох, он умудрился прекрасно справиться с управлением тысячей и даже проявил доблесть. И после всего еще выглядел так, будто живой воды напился. Уверенный, полный сил. От него так и фонило всем тем, в чем Угэ сейчас так нуждался. От этого ненависть вскипала еще больше.

А между тем начали зачитывать конец послания Дер-Чи.

«А добычу, отнятую у врага, я посылаю тебе, мой великий отец», - отдавалось в ушах. - «Чтобы ты не беспокоил себя походами, а сидел спокойно в своем шатре и устраивал пиры. Для этого у тебя есть я».

Это было последней каплей. Дерзость!

Повисло звенящее молчание, все глаза устремились на хана. Угэ расхохотался как гиена, потом поднялся с места и процедил:

- Господин научился воевать? Хе-хе. Завтра я устрою пир в его честь. Отправьте ему гонцов, пусть порадуется.

Ушел из шатра совета и велел вызвать к себе шамана.

 

***

Шамана привели по темноте.

Жилистый старик с коричневым лицом, на взгляд не поймешь, сколько ему лет. Он был стар уже тогда, когда Угэ сел на небесный трон. С тех пор он, казалось, не изменился, все те же седые кусты бровей и тонкие ниточки усов. Только кожа теперь еще сильнее обтягивала череп.

- А, пришел, - проговорил Угэ, уставившись на старика тяжелым взглядом, и махнул рукой, чтобы все нукеры вышли.

 

В стане шаманов хватало. Они предсказывали погоду и будет ли удачной торговля. Иногда хан обращался к кому-нибудь из них или ко всем сразу. Этого Угэ терпеть не мог. Став великим ханом, он вызвал его к себе, хотел узнать будущее. Тот смерил его взглядом и сказал:

- Твоя нога осталась в прошлом, она споткнется.

Угэ был еще молод, полон сил, хитер и ловок.

- Разве такое возможно, чтобы нога осталась в прошлом? - посмеялся он.

Шаман ответил:

- Посмотрим.

Тогда еще хану не понравился его тон. Но он рассудил, что с шаманом ссориться не стоит, может проклятие наслать, он спросил о другом. Угэ хотелось знать, долгим ли будет его правление. Шаман ответил:

- Долгим.