Трофейная банка, разбитая на дуэли

Это она точно сказала, Стасина классная! В ученической жизни города двадцать первая и двадцать пятая школы как бы дополняли друг друга. Порой у старшеклассников устраивались совместные вечера (потому что смешно же, когда все время танцуют на праздниках Дима с Костей, а Галя с Тамарой!). Если какой-нибудь смотр самодеятельности с пьесами, где смешаны мужские и женские роли, опять идут переговоры о «совместном творчестве». Но это касалось в основном старших ребят. Семиклассников к старшим не причисляли, поэтому им, как и более младшему народу, оставались «мигалки».

Школы стояли по разным краям громадной городской площади, посреди которой сиротливо торчала красная водонапорная башня и одно время даже устраивались новогодние елки. Квадратные окна школ через километровый простор смотрели друг на друга. Там, за обращенными к площади окнами, сидели те, по кому сохли сердца «представителей противоположной школы». В двадцать пятой — Михаилы, Игори и Сергеи, в двадцать первой — Оли, Светланы и Марины. Через площадь протягивались невидимые струны привязанностей. Порой они напряженно вибрировали от сердечных страданий и душевных переживаний…

Ну, может быть, чувства не так уж томили воздыхателей и воздыхательниц, чаще это было что-то вроде игры, но мысль о возможности посылать через площадь «любовных зайчиков» неоднократно возникала в обеих школах. Особенно яркой весной. Утром, едва солнечные лучи высвечивали повернутую к площади сторону «мальчишкиной» школы, там, за темными стеклами, начинали искриться и призывно дрожать десятки зеркалец. А после обеда, когда дневное светило обращало свой лик в «девичью» сторону, искриться и лучиться принимались окна десятилетки номер двадцать один.

Мальчишечий народ не унижал себя тем, чтобы обзаводиться специальными круглыми или квадратными зеркальцами (не девицы же!), в дело шли случайные осколки. А однажды кто-то изобрел «пятачковые отражатели». Пятак стачивали и зачищали с одной стороны, потом полировали до блеска. Иметь такое золотистое зеркальце считали необходимым все полноценные представители школы номер двадцать пять. Не только старшие, но даже пятиклассники, хотя им-то сердечные заботы были пофигу…

Не похоже, что мигающие школьные зайчики несли через площадь какую-то конкретную информацию. Может, кто-то и пытался переговариваться азбукой Морзе, но едва ли это приводило к успеху: поди разберись, где там чье зеркальце и какие буквы передает. Однако в частых вспышках чудился скрытый смысл: пускай, мол, нас, девчонок и мальчишек, разъединила, рассадила по разным «курятникам» суровая педагогическая власть, но мы помним друг о друге и хотим быть вместе. Возможно, в этих проскакивающих между двумя школами солнечных сигналах было предвестие грядущего объединения. Того, которое случилось в пятьдесят четвертом году, когда мужские и женские составы школ перемешали и покончили с системой раздельного обучения (хорошо это или плохо, до сих пор спорят педагогические светила).

Но еще до такого «перемешивания», в самом начале пятидесятых, обычаю перемигивания пришел конец. Площадь начали застраивать, и между «родственными» школами возникла кирпичная, украшенная колоннами коробка будущего обкома партии. Незыблемая партийно-административная монументальность стала неодолимой преградой для зеркальной сигнализации. Раздавила, так сказать, хрупкую традицию трепетных мальчишечье-девчоночьих отношений…

Однако, привычка пускать зайчиков не исчезла. По крайней мере у мальчишек. Особенно у младших. Если нет смысла посылать вспышки за окна, то можно гонять блики по стенам, потолкам и классным доскам. А учителя пусть гадают, с какой парты прилетел на треугольник АВС или на карту полушарий неуловимый кусочек солнца.

Часто на уроках слышно было тихое равномерное шорканье. Это, спустив руку под парту, какой-нибудь владелец зеркальца-монетки полировал его о край валенка. И ведь не поймаешь негодника! Только Евгений Павлович или Варвара Северьяновна к нему — «А ну дай сюда свою игрушку!» — как тот руку в карман, а зеркальце через дырку в подкладке прыг в валенок. Поди найди!..

Про такие вот дела рассказал Стасе Лодька, когда они описывали по беговой дорожке неспешные круги (и все держали друг друга за руки, и пальцам было совсем не холодно, а коньки уже не спотыкались на льду).

Лодька вытащил из брючного кармана отполированный пятак, подышал на него, потер о ватник. В латунной желтизне вспыхнула искра ближнего фонаря. Крохотный лучик скользнул по Стасиному подбородку.

Лодька спросил:

— У вас таких не делают?

— Не-е… Ой, какое хорошенькое…

— Возьми. Насовсем…

— Ой… спасибо… Только у нашего класса окна не на площадь. Да и стройка там теперь…

— Ничего. Пусть будет просто на память, — храбро сказал Лодька. И она сказала опять:

— Спасибо…