Трофейщик

— Так. — Игнаша остановился. — Давайте поставим все точки над «i». — Монолог явно давался Игнате с трудом, но, уцепившись за мысль, он желал высказать ее до конца. — Алексей, за кого ты нас держишь? Невесту твою мы не обидим. Идете с нами дальше?

— Конечно, идем. Ребята, а от вас позвонить можно будет? — Катерина обняла Алексея и чмокнула его в щеку. — Алеша, надо Людмиле Алексеевне через часик позвонить, ага?

Они свернули под высоченную арку и миновали маленькую деревянную избушку с сидевшим в ней старичком-охранником, не останавливаясь, только Игнаша, повернув голову, махнул сторожу рукой. Тот кивнул в ответ и не стал требовать у компании пропуска. Территория бывшей киностудии «Ленфильм» была совершенно пуста — если Алексей здесь не бывал никогда и принял пустынный вид как должное, то Катерина, последний раз появлявшаяся на «Ленфильме» года два назад, была крайне удивлена отсутствием какого-либо движения, обычного прежде для этого места. Не было видно гордого вида такелажников, неспешно везущих из мебельного склада в павильон огромную металлическую телегу, нагруженную шкафами, пианино, диванами и стульями, с бегущей за ней, охающей и ахающей женщиной-реквизитором, ответственной за то, чтобы, не дай Бог, не поцарапали по пути полированную мебель, не порвали обивку стульев, не уронили пианино, не разбили зеркало. Куда-то подевались все машины: лихтвагены, тонвагены, камервагены и прочие «вагены», обеспечивающие доставку на съемочную площадку необходимого оборудования, не бегали из павильона в кафе и обратно истеричные ассистенты режиссеров в поисках внезапно, в самый нужный и ответственный момент исчезнувшего рабочего, светотехника, реквизитора, костюмера или главного актера, молчала столярка — высокое здание, где изготавливались декорации и откуда всегда доносился вой механических пил.

— Ребята, а что, кино вообще перестали снимать?

— Давно уже перестали. Все больше клипы клепают. То Пугачиха приедет, то еще какое-нибудь явление природы, — ответил Володя. — В Москве-то все дороже, вот они сюда и катаются. А студия, вообще-то, продана давно по частям. Разные аферюги сидят теперь. Вернее, и не сидят даже — видите, нет никого. Все кабинеты закрыты, что они делают, новые хозяева, одному Богу известно. Фирмы так называемые. У них у всех в уставе есть в конце одна маленькая строчечка, помимо всего остального, — «Производство киновидеопродукции». Вот за счет этого они здесь и осели. А сами кто рыбой торгует, кто бананами, кто металл в Прибалтику гоняет — что им кино, на хрен оно им нужно. В Москве снимают что-то, у нас если только иностранцы какие-нибудь приедут — арендуют павильон, валюту дирекции заплатят, снимут, уедут, — и опять тишина. А мы, светотехники, халтурим с ними. Деньги они хорошие платят, жаль, что не часто это бывает, от случая к случаю. Сейчас вот халтуру сделали, так можно вас угостить. Сюда. — Он показал на дверь, видневшуюся за пышными деревьями маленького, но уютного скверика во дворе студии. — Это называется «операторские кабины». Здесь камеры хранятся, операторы как бы отдыхают, ну и свои дела делают.

Они прошли по узкому коридору, и Володя постучал в одну из совершенно одинаковых дверей, расположенных по левой стороне. Дверь открыл маленький человечек, заросший бородой по самые глаза — острые, яркие, живые, они быстро, словно сфотографировали, осмотрели компанию.

— Ну наконец-то. Заходите.

Иван Давидович и Гена проснулись одновременно. Гена, к собственному удивлению, несмотря на то что спали они всего часа четыре, чувствовал себя вполне отдохнувшим и относительно свежим.

— Вань, ты как сам-то?

— Нормально. А ты?

— Удивительное дело, но я в порядке. Пивка попьем?

— Да, пойдем прогуляемся. Гена, слушай, мне потом прибраться тут нужно будет, да и дела всякие поднакопились…

— О чем речь, Ваня. Нет проблем. Я тоже к дому двину. Устал что-то я за эти дни.