Трофейщик

На другом конце провода Виталий Всеволодович несколько секунд послушал короткие гудки, потом нажал несколько кнопок, занеся в память аппарата телефонный номер, с которого звонил Звягин, и включил автоответчик. Затем встал и заходил по комнате. Он был одет по-домашнему, в добротный спортивный костюм, серый с красными лампасами, мягкие тапочки скрадывали шаги, дубовый паркет не издавал ни малейшего скрипа — все было так хорошо, так хорошо… Уютный дом, Антон, преданный ему до самоотречения, — Лебедев даже не понимал за что. Он раньше много раз задавался этим вопросом, потом бросил. «Буду принимать все, как есть», — решил он. Антон делал его по-настоящему счастливым, и этого было для Лебедева достаточно. Не хотелось думать о приближающейся старости, о грядущем бессилии — он чувствовал себя вполне еще молодым и абсолютно здоровым человеком и наслаждался бы жизнью вполне, если бы не этот мальчишка, который спутал ему карты, внес в душу так нелюбимую Лебедевым суету, смятение, да и с Ильгизом какая-то чушь. Нет покоя, нет, как ни крути!

Словно в подтверждение его мыслей во дворе за окном завыла сирена. Этот звук Лебедев узнал мгновенно — завывала, закручивала водоворотом стон-рев его машина. Сигнализация сработала — отключить ее, не зная всех хитростей, который навешал на его «ауди» Компьютерный, было вряд ли под силу рядовому угонщику. Да и нерядовому тоже, по крайней мере Компьютерный его в этом долго уверял. Лебедев выглянул в окно — машина стояла на месте, и рядом с ней никого не было видно. Взяв с подоконника пульт дистанционного управления сигнализацией, Лебедев понажимал на кнопки, но безрезультатно — вой не смолкал.

— Антоша! — раздраженно закричал Виталий Всеволодович. — Черт! Антон!

— Да, Виталий Всеволодович. — В дверях появился белокурый красавец, как всегда по пояс обнаженный, — он любил ходить дома без одежды и ходил бы вообще голым, но Лебедев мягко запретил ему это, хотя и сам был не прочь любоваться круглыми грудными мышцами и мощными бедрами петербургского Адониса. Но мало ли кто придет — ведь Антон не успеет одеться, он такой копуша…

— Антоша, дорогой, не сочти за труд, возьми ключи и спустись, пожалуйста, посмотри, что там с машиной… Я уже больше не могу — то одно, то другое. Сделай, пожалуйста, будь другом.

— Конечно, я сейчас.

Антон исчез, потом появился уже в легком свитере, взял лежавшие на тумбочке у двери ключи от машины и вышел в прихожую. Он слышал, как Антон открывает два хитрых замка-засова на входной двери, а потом произошло что-то странное — вместо звука захлопывающейся двери он услышал тупой удар, и в прихожей что-то упало. Там началась какая-то возня, и Лебедев, сообразив, в чем дело, бросился к письменному столу, где в верхнем ящике лежал пистолет и рядышком разрешение на ношение оружия, — выдавил он его все-таки из Якова Михайловича в свое время, мотивируя это опасностью своей деятельности, — но не успел.

В комнату вошли двое — один, молодой, лет двадцати двух, совсем мальчишка, но здоровый, черт, видимо, серьезно собой занимается, в спортивном костюме, кроссовках, с бритым затылком; «пробойник», — подумал Лебедев. Он хорошо знал этих ребят, несчастных по-своему. Бандиты рангом повыше в случае проколов сдавали этих юношей органам пачками, на их место тут же приходили новые — даже своеобразная очередь существовала. Не определившиеся еще в жизни, но физически очень хорошо развитые, они шли за призрачными большими деньгами, которые, как им казалось, придут к ним без особого труда. Но это были иллюзии. Трудиться нужно было много, и в конце концов, когда начинало пахнуть жареным, они оказывались крайними.

Второй — постарше, явно уже за тридцать, был гораздо опасней; Лебедев разбирался в таких вещах. С молодым бы и Антон справился — как-никак, а каратэ он знал, не сказать, чтобы в совершенстве, но уж всяко выше среднего. Этот же, с аккуратной прической, в хорошем костюме, скрывающем крепкую сухую фигуру, мог запросто пристрелить — это было ясно по глазам, по неторопливой уверенности каждого жеста. Нет, все-таки больше по глазам. У Звягина такие же глаза…

— Спокойно, спокойно, стоять! — приказал молодой.

— Ну, здравствуй, Виталик. Здравствуй, Вилли, дорогой. — Виталий Всеволодович похолодел. В комнату как-то лениво вошел Джек — Женька, его коллега тридцатилетней давности. Именно Джек находил фирмачей, которые покупали у них иконы, именно он сводил Лебедева и Кашина с нужными людьми, и именно его Лебедев сдал Якову Михайловичу первого. Сначала Лебедев отслеживал его — после выхода из тюрьмы Джек не проявился, связался с ворами, снова сел, а потом вовсе пропал из виду, — и вот появился. Ждать от него можно было чего угодно — Лебедев понимал, что за эти годы Джек мог узнать про него все. Ну, может быть, и не все, но, сопоставив некоторые факты, он мог вычислить, благодаря кому он первый раз сел. Нужно не подавать виду, пусть он делает первый ход.