Трофейщик

— Женя?.. Слушай, тебя совершенно не узнать. Столько лет прошло, — сказал Лебедев как можно спокойнее. — Ты теперь что, всегда с охраной ходишь? Проходи, проходи, садись, рассказывай…

— Да, Виталик, я теперь всегда с охраной, — сказал Джек скучным голосом. — Жизнь такая, Виталик, что приходится с охраной ходить. — Он крякнул и повалился в мягкое кресло у окна. — Лучше ты, Виталик, расскажи, как живешь, чем занимаешься. Вспоминаешь ли старых друзей? Парни, сообразите кофейку на кухне. Кофе-то есть у тебя? — посмотрел он на Лебедева.

— Есть, есть. На полочке там, на верхней…

— Ну, так чем живешь?

— Да как тебе сказать… Консультации, деловые советы, кручусь, верчусь…

— Неплохие деньги тебе за деловые советы платят, Виталик. — Джек оглядел комнату.

Лебедев почувствовал легкое презрение и брезгливость к старому приятелю. Господи, каким он был — всегда, по собственному его выражению, «закованный в джинсуру», — это в те-то годы! Тогда «джинсура» эта самая стояла круче, чем сейчас костюмы, пошитые лично Славой Зайцевым… Стильный был парень Джек, ничего не скажешь. Девчонки к нему так и липли, а он их Лебедеву и Кашину передавал — не справлялся один. И это несмотря на его маленький рост и морду кирпичом. Обаяние какое-то в нем было, магнетизм какой-то. А теперь остался только маленький рост. Джек развалился в кресле — в дешевеньком сереньком плаще, из которого выглядывали лацканы кургузого пиджачка, в коротковатых мятых брючках, в ботинках скороходовских, за сотню, наверное, купленных где-нибудь в Военторге… Ну нет, на этот маскарад Лебедева не купишь. Маскируется, сволочь! Нет, не так прост Женечка, как хочет выглядеть.

— Ну, а ты-то как, Женя? Почему так долго не появлялся? Что делал?

— А то ты не знаешь? — Джек внимательно посмотрел Лебедеву в глаза.

— Ну, знал бы, не спрашивал.

— Да в торговле я подвизаюсь. На Апрахе в основном. Работа чистая, законная, налоги платим, население обеспечиваем товарами легкой промышленности.

— Нравится?

— Нравится, нравится. Знакомства всякие завожу. С национальными меньшинствами дружен стал. — Он принял чашку кофе у вошедшего бритоголового. Лебедеву кофе не предложили, а он сам спрашивать не стал.

— Да, о чем это я, — продолжал Джек после небольшой паузы, во время которой он сделал несколько глотков, — о национальных меньшинствах. Интересные ребята попадаются. Вот, например, один такой был — Ильгиз. Не слыхал?

Лебедев давно гордился своим здоровьем и тем, что, в отличие от большинства ровесников, до сих пор не знал вкуса валидола, но сейчас сердце прыгнуло вверх, а опускаться не захотело — затрепыхалось под горлом, задрожало, не зная, что делать дальше и как работать на новом месте. Стало не хватать воздуха, и Виталий Всеволодович постарался незаметно втянуть, вдохнуть побольше, поглубже, но ничего не получалось.

— Да, Ильгиз. Вроде хороший мужик, а на ерунде попался. У нас же рынок вещевой — шмотки, джинсы, то, се, — а он наркотики задумал торговать. Представляешь? Я, когда узнал, просто обалдел. А потом слухи дошли, что большую партию оружия берет на продажу, — ну что ты будешь делать? Уж не знаю, чем бы все кончилось, да он вдруг взял и помер. Представляешь?

Лебедев молчал. Все силы сейчас уходили на то, чтобы вернуть сердце на подобающее ему место. Он почти не слушал Джека, уже поняв все: и кто прикончил Ильгиза, и что сейчас будут от него требовать, и чем это ему грозит. Придется выбирать между Джеком и Яковом Михайловичем. А тут двух мнений быть не может — от Джека надо избавляться. Если, конечно, он первый не избавится от Лебедева.

— Ты чего побледнел, Виталик? Нехорошо?

— Все в порядке.

— Ну вот и славно, что все в порядке. Тогда можно и к делу перейти. В общем, так, дорогой. То, что ты стучал тогда, это, можешь считать, за давностью лет я тебе простил. Может, оно и к лучшему. Я из-за тебя многому научился. Сволочь ты, конечно, и гад, но не убивать же тебя… Мы сделаем проще. Хочешь реабилитироваться — отдашь мне то, что должен Ильгизу. Не отдашь — я даже тебя пальцем не трону. Просто расскажу кое-что нашим старым общим друзьям, тем, кто еще не в курсе про твои художества, — они тебя живого на части разорвут. Ну, а если не получится, я уж тогда помогу. Ведь друзьям надо помогать, а? Виталик?

— Где Антон? — хрипло спросил Лебедев.

— Телохранитель твой? В коридоре лежит. Да живой, живой, не дергайся. Буду я из-за говна мараться… Ну ладно, я пошел. Дружкам своим, что меня выследить пытались на дороге, привет передавай и скажи, чтобы больше не лезли. Один раз я их простил, второго не будет. Я тебя через несколько дней навещу, постарайся уж, Виталик, товар приготовить, очень тебя прошу. Мы люди торговые, для нас дело — в первую очередь. Пошли, парни.