Трогать нельзя

— То есть… — я сейчас не здесь, мозгом не думаю, все мысли только о том, что очень хочется слизнуть красную точку с ее губ… Маньяк гребанный…

— Если ты сейчас мне скажешь, что ты… Передумал… То я все пойму…

Чего? Это она чего несет? То есть, пока я тут изо всех сил сдерживаюсь, чтоб не впиться в ее губы, не начать жрать ее, как зверь дикий, она страдает, что я ее брошу?

Бл***…

Ну чего тут скажешь?

Моя сестрёнка — официально дура.

— Тата… — я хочу много чего сказать. В основном, непечатного, но понимаю, что не этих слов она ждет. И это, как бы, перебор будет легкий.

А потому просто кладу ладонь на ее бритый затылок, сжимаю тонкую, трогательную шейку и делаю наконец-то то, что хочу уже примерно с минуту. Целую вкусные губы, слизываю кетчуп с уголка, проникаю языком в податливо раскрывшийся ротик.

Она сразу же тянется ко мне, обнимает, стонет в губы, не понимая, что творит, потому что сдерживаться мне сложно, останавливает только ее состояние, то, что ей будет больно, а я и так ей боли дохренища причинил.

Я пытаюсь обуздать себя, что вообще непросто, учитывая, что Татка мне не помогает совершенно.

Она перебирается ближе, становится на колени рядом, гладит по плечам, зарывается в волосы пальчиками. Спускается ниже, несмело, но так… Очень определённо.

Так, как я от нее не жду.

Ловлю ее пальчики у своей ширинки, отрываюсь от губ, шепчу:

— Ты чего делаешь?

— Я хочу… Пожалуйста…

Она возбуждена! Бл*, она определённо заведена! С пол-оборота! От одного поцелуя! Глаза горят, губы мокрые, красные, невозможно оторваться.

Я хочу ей возразить, хочу предупредить, что не железный, что ей надо бы заканчивать с провокациями…

Но маленькая ручка отодвигает мои пальцы, решительно берется за пряжку ремня, и голос мне изменяет.

Я только в полном остолбенении, причем, сука, везде, и внизу тоже, наблюдаю за ее действиями. Не могу помешать. Сил физических нет.

Она смотрит мне в глаза, дергает молнию на ширинке, обхватывает член через белье. Неопытно, но с энтузиазмом.

— Тат… — удается мне все же выхрипеть, но она опять тянется целовать, и я не могу отказаться от такого подарка.

И только дергаюсь, как подросток, когда она освобождает член и проводит по нему ладошкой, несколько раз, вперед и назад, несмело сжимает.

— Тата…

— Не надо, я хочу… — Опять шепчет она, и, клянусь, я этот шепот буду во сне слышать, в самом сладком, самом развратном сне, — пожалуйста…Прошу…

Ну вот кто я такой, чтоб ей отказывать?

Я только дышу тяжело. Смотрю, в ее глаза, она тоже не отрывает взгляд, зрачки расширены, губки приоткрыты… Ничего более возбуждающего не видел я никогда.

И вот в этот момент она может со мной все, что хочет делать, я только благодарить буду. И плевать, что мы, вообще-то в общественном месте, и что тут могут появиться зрители, хотя сейчас никого нет, но в любой момент… Плевать.

Она выдыхает, смотрит на свои пальчики, скользящие вверх и вниз по члену, потом опять на меня.

— Можно я… Можно я его… Поцелую?

Бл*****!!!

Да что же я в прошлой жизни такого хорошего сделал? За что мне эта девочка? Может, спас кого-то?

Или миллион старушек через дорогу умудрился перевести?

Она не дожидается моего разрешения, наклоняется ниже…

И аккуратно накрывает губками головку члена.

А я…

А я держусь! Держусь, сука! Потому что кончить от одного только касания ее нежных губ — это не позорно, но тупо! Я не подросток же! Я сумею немного продержаться!

Только возьми побольше… Поглубже… И можно немного зубками…

Татка делает все так, как я хочу. Я не трогаю ее, сижу, изо всех сил вцепившись ладонями в траву, смотрю, как ее голова поднимается и опускается, и это просто за гранью! Клянусь, я даже не думал о таком никогда! Хотя, нет. Думал. Думал, конечно. Но не сразу. Далеко не сразу!

Татка неожиданно выпускает мой член изо рта с тихим хлюпом, смотрит на меня вопросительно и возбужденно:

— Тебе нравится?

Да, бл*! Еще бы! Вот помру сейчас от разрыва сердца или яиц, узнаешь, как мне нравится, мучительница!

— Да… Продолжай, пожалуйста… — мне все же удается выдавить из себя связные слова, и Татка улыбаясь настолько невинно и радостно, что я в этот момент чуть не кончаю, ощущая себя долбанным извратом, опять обхватывает губками член, я дышу, дышу, дышу, кулаки сжимаю, смотрю на воду, по которой к этот момент плывет баржа. И нас, наверно, даже видно оттуда. Но мне похрен.

А потом Татка неожиданно берет глубже и одновременно всасывает щеки, создавая вакуум…

И я, сука, кончаю! Неожиданно! Не успев предупредить, внезапно и сильно!

С хрипом и матом.

И держу ее голову у паха, если вдруг увернуться решит. Это чисто машинально выходит, без осознания.

Потому что, когда приходит понимание, я тут же отпускаю ее, и Татка поднимается.

Смотрит на меня.

И губы вытирает. Невинно так… Кошка!

А у меня опять встает. Вернее, даже не опадает.

Она ведьма.

Она просто ведьма.

Она украла мою душу, мое сердце, мои мозги.

А я и рад этому.

Смотрю на нее и думаю: «Пропал ты, Серый. Кончился, как самостоятельная личность. Никуда теперь. Никак. Без нее.»

Ужасная мысль. Раньше бы она меня испугала до усрачки.