Троглодит

Имея в заложниках второго по званию офицера корабля, можно было, наверное, покочевряжиться. Я уже придумал пару приемов, с помощью которых можно облегчить собеседникам процесс принятия решений. Однако эти выдумки не понадобились – приказано было отдать швартовы и отправляться на берег. Как только мы тронулись, я расстался с пистолетом, стал черпать свободной рукой воду из-за борта и отмывать от крови свой лоб, а самое главное, «амулет» с видеокамерами. Меньше чем через полчаса под дном баркаса зашуршала галька прибрежной отмели. А еще минут через пять я уже бежал по склону между кустов. При этом я удерживал деревянную кирасу под мышкой, а свободной рукой все пытался попасть в болтающуюся лямку рюкзака.

Наконец берег с баркасом скрылся из вида, зато раскинулся вид на залив – вместе со всем, что в нем находилось. Несмотря на пасмурную погоду, пейзаж был, наверное, очень красив, но меня больше заботило передвижение по нему плавсредств. Подобных маневров я, конечно, раньше не видел, но решил, что моя выходка планов командования не изменила: «Неву» буксируют поближе к берегу, а байдарочная публика явно собралась высадиться прямо под крепостью. «Интересно, сообразят ли индейцы им помешать – вот когда надо делать вылазку! А мне пора подумать, как попасть в крепость не получив пулю».

– Стой, где стоишь! – раздались за спиной слова по тлинкитски.

«Ну, вот проблема и разрешилась, – безрадостно подумал я. – Сейчас пристрелят и оскальпируют. Впрочем, может быть, просто отрежут голову – это у них считается более ценным трофеем».

– Стою и не двигаюсь, – ответил я и поднял руки. Кираса, естественно, упала на землю.

– Назовись! – потребовал некто.

– Куштака я – и будь доволен! Кто ты такой, чтобы знать мое имя? Стреляй! И Катлеан щедро наградит тебя… за скальп своего вестника! – надменно проговорил я и, чуть подумав, добавил: – Особенно, если ты дешитан.

В кустах слева и непосредственно за моей спиной обозначилось некое движение. Наверное, народ собрался на совещание. Некоторое время я стоял неподвижно, величественно сложив на груди руки. Однако это мне быстро надоело:

– Эй вы там! Выходите сражаться, если не трусы. Или проведите меня к вождю! Русские высаживаются на берег вместе с пушками – мне надо спешить!

Очевидно, мое пожелание совпало с решением индейских разведчиков:

– Пошли! – услышал я приглашение, после которого из-за куста ольхи возникла приземистая фигура с ружьем в руках и с перьями на голове.

Глава 8 Крепость

Название «Крепость Молодого Деревца», наверное, было придумано в шутку. Во всяком случае, стена была собрана явно не из молодых елок. В общих чертах это выглядело так: два неошкуренных ствола с кое-как обломанными или обрубленными ветками кладутся рядом на землю. Сверху еще один ствол. К этой «пирамидке» вертикально прислоняются такие же корявые куски стволов метра по три-четыре с наклоном наружу. Чтобы они не падали с внутренней стороны опорные концы придавлены еще двумя стволами, а снаружи подперты слегами. Еще слеги проходят поверху, не давая свободным концам частокола разваливаться в стороны. Все это косое-кривое, щелястое-сучкастое сооружение кажется вполне неприступным – пытаться перелезть через такой «забор» желания не возникает. И поджечь его, наверное, трудно, поскольку дерево сырое. Разворотить такую конструкцию можно, скорее всего, только бульдозером, да и то не с первой попытки. Обращенная к морю «стена» была, наверное, метров 50–60 длиной. Внутрь меня провели через «главные» ворота в центре, которые представляли собой узкий извилистый ход между стволов, украшенных острыми обломками сучьев.

Народу внутри действительно было как селедки в бочке. Невольно возникала мысль о том, что будет, если здесь разорвется осколочный снаряд даже не очень большого калибра. Однако таковых на вооружении, кажется, еще не было. Жилища или барабары, как их называли русские, имели прямоугольную форму и, похоже, представляли собой полуземлянки. А я бы назвал их просто бараками: стены собраны из толстых плах или расколотых вдоль бревен, поставленных стоймя. Крыши двускатные, из-под коньков идет дым. В одно из таких жилищ меня и привели. Внутри я застал почти знакомую по кино и литературе картину: полутьма, костерок, вокруг сидят разукрашенные Чинганчгуки и решают вопросы войны и мира. Только что трубку не курят…

Перепад интенсивности освещения внутри и снаружи не был большим, так что я довольно быстро начал различать подробности интерьера и, главное, раскрашенные лица участников совещания. Надо полагать, главное заключалось в том, кто тут сидит и как они сидят.