Троя

Я с самого начала должен подчеркнуть важное различие, пренебрежение которым должно подорвать любой довод в споре на эту тему; однако это различие достаточно очевидно и понятно. Когда мы говорим о «разрушении Трои», мы должны задаться двумя вопросами: 1) было ли оно полным и 2) было ли оно окончательным? Оба случая были бы достаточно исключительными, поскольку разрушить какой-либо город полностью – работа, требующая немалых усилий и упорства. Но даже если греческий город-государство оказывался полностью разрушенным, то, как только враг уходил, его место тут же оказывалось занято беженцами, так что в истории едва ли есть примеры, когда даже полное разрушение оказалось бы окончательным. Это было достигнуто в случае с Сибарисом посредством того, что а) течение реки было повернуто так, что она протекала над разрушенными зданиями, б) те, кто снова собирался поселиться на этом месте, были торжественно прокляты или в) в случае с Мантинеей – переселением жителей. Сторонники Деметрия знали и понимали это различие очень хорошо. Они почувствовали себя обязанными говорить о ненормальном разрушении города. Так, Страбон говорит, что «все окрестные города были опустошены, хотя и не совсем разрушены», но Троя, добавляет он, была не только разрушена «дотла», но и буквально каждый атом ее был унесен для строительства в других местах – любопытное свидетельство того, как Деметрий (авторитет Страбона) пытался ответить на очевидное возражение: место, куда он помещал Трою, не имеет никаких следов древностей. Отсюда и первое недоказанное положение. Даже сторонники этой теории считали его настолько слабым, что добавили другое. Согласно Страбону: «И позднейшие писатели согласно признают полное разрушение города, среди них и оратор Ликург (следует цитата)». Предполагают, пишет он, что это место было оставлено из-за того, что считалось зловещим, или потому, что Агамемнон наложил на него проклятие. «Позднейшие писатели» – это, конечно, не послегомеровские авторы вообще, как некоторые предпочитают это понимать, но партия Деметрия, в рядах которой среди более старых авторов находился и оратор Ликург[577]. Совершенно очевидно, что он был единственным более старым автором, говорившим об окончательном разрушении Трои греками.

Таким образом, мы вправе сказать, что нет никаких данных, доказывающих существование у исторических греков прочной веры в то, что Троя была окончательно разрушена. Некоторые старые авторы, такие как Платон, Исократ и Ксенофонт, судя по всему, полагали, что она была полностью разрушена греками, но никто, кроме Ликурга, никогда не утверждал, что она перестала быть обитаемой. К весомости аргументов Ликурга мы еще вернемся.

Но это еще не все. Можно ли утверждать, что среди исторических греков бытовало убеждение, что разрушение Трои было полным, если не окончательным? Действительно, Эсхил, Еврипид и их латинские подражатели изображают разрушение Трои «почти так же, как иудейские пророки изображают опустошение Тира». Однако не было ли в этом поэтической вольности и представляют ли они неколебимую традицию на этот счет? Отнюдь нет. Что же говорит Страбон – тот самый Страбон, которого сторонники Деметрия считают таким важным и достойным доверия автором? «Однако легенды об Энее, которые теперь в ходу ( є), не согласуются с упомянутым мною сообщением об основателях Скепсиса. Согласно этим легендам, Эней пережил войну вследствие своей вражды к Приаму:

…гнев он всегдашний питал на Приама:
Ибо храбрейшему старец ему не оказывал чести,

(Ил. XIII. 460)

а правившие вместе с ним сыновья Антенора и сам Антенор спаслись благодаря гостеприимству, оказанному Менелаю в доме Антенора. Действительно, Софокл говорит в «Разрушении Илиона»[578], что перед дверью дома Антенора была повешена леопардовая шкура в знак того, что этот дом не должно разрушать». Затем Страбон говорит о далеких блужданиях героев. «Однако Гомер, по-видимому, расходится с обеими этими версиями, а также и с упомянутым выше преданием об основателях Скепсиса. Поэт ясно указывает, что Эней остался в Трое и после гибели рода Приама наследовал царскую власть, передав ее в наследство сыновьям своих сыновей». Как же легенду о полном, не говоря уже об окончательном, разрушении Трои можно называть неколебимой перед лицом столь известного авторитета? Гомер не был «неколебимым» в этом пункте, Софокл, самый гомеровский из всех трагиков, – тоже. Полигнот в своих знаменитых картинах в дельфийской Лесхе[579]* проиллюстрировал точку зрения Софокла на эту легенду, и его картины были известны всем посетителям[580]*. Они свидетельствовали о неполном разрушении, за которым последовало (согласно той же «Илиаде») повторное заселение городища и восстановление троянской монархии[581].