Троя. Герои Троянской войны

— Ничего подобного. За день мы совсем замерзнем. Вся беда в том, что даже очень теплое море холоднее человеческого тела, а раз так, то оно отнимает у нас наше тепло, и мы постепенно замерзаем. Ахилл это однажды хорошо почувствовал, когда мы с ним плыли на дельфинах.

— Дельфины! — прервал жену Ахилл. — Как же мы о них не подумали?! Раковина ведь при тебе, Пентесилея. Попробуй их позвать.

Из-за выпуклости поплавка герой не видел амазонки, но почувствовал, как та, по своему обыкновению, пожимает плечами.

— Думаешь, у меня не было этой мысли? Но во время землетрясения дельфины не подошли бы и близко к острову: они издали чувствуют любую катастрофу и никогда не станут рисковать. Сейчас уже можно было бы попробовать. Но только дельфины в этих морях дикие, не прирученные, не привыкшие носить на себе людей. На сигнал раковины они все равно отзовутся, но заставить их нас куда-то везти будет почти невозможно. Во всяком случае, даже мне сложно будет справиться с дельфином-дикарем, а остальные просто не смогут ими управлять. Это то же самое, что запрягать в повозку совершенно дикую лошадь, никогда не знавшую узды.

— И потом, куда бы мы на них поплыли? — воскликнул Гектор. — Мы же не знаем, в какой стороне ближайшая земля и куда направлять «морских коней». Фу, а ведь и в самом деле становится прохладно! Может, стоит по очереди отрываться от поплавка и плавать, прилагая усилия? Будет теплее.

— Резкие движения в воде могут привлечь акул, — заметила амазонка. — С одной-двумя мы легко справимся, а если их приплывет целая стая? У меня есть мысль получше. Ну-ка, держите поплавок с трех сторон, и слегка двигайте ногами. Плывите как бы навстречу друг другу.

С этими словами молодая женщина оперлась руками о поплавок и, подтянувшись, встала на него коленями, как становилась на круп коня. При этом бурдюк почти целиком ушел в воду, но оседлавшая его амазонка оказалась вся на поверхности, словно вынырнув из морской глубины.

— Вот! — она раскинула руки и рассмеялась. — Так я очень быстро высохну, и вскоре солнце меня согреет. Потом то же сделает один из вас, потом следующий, и так по очереди. В этом есть и еще одна польза: мне лучше видно горизонт, и я скорее замечу корабль, и с корабля скорее заметят меня.

— И еще! — Ахилл тоже усмехнулся. — Теперь ты — парус!

— Что?

— Парус. Ветер сейчас слабый, но он все же есть. И человеческое тело, подставленное этому ветру, становится парусом для нашего поплавка. Значит, мы, хотя бы немного, но плывем. Значит, у нас больше надежды приплыть к какому-то берегу, либо оказаться на пути корабля, либо… Словом, лучше уж все-таки плыть, чем торчать на месте!

С этим все согласились, и выдумка Пентесилеи в какой-то мере отвлекла скитальцев от тяжелых мыслей и даже, в конце концов, развеселила их. Когда амазонка высохла и согрелась, она соскользнула с поплавка в воду, и на ее место взобрался Одиссей. Однако он был больше и тяжелее женщины, к тому же не обладал такой невероятной ловкостью, и поплавок стал скользить под ним и выворачиваться, будто живой. Итакиец было утвердился на нем коленями, но потерял равновесие, бурдюк перевернулся, и Одиссей рухнул прямо на голову Ахиллу, от неожиданности выпустившему ремень поплавка и погрузившемуся с головой.

— Бегемот неуклюжий! — заорал он, выныривая и отчаянно отплевываясь. — Ты что, верхом никогда не ездил?!

— Всю жизнь езжу на мокрых винных бурдюках! — разозлился Одиссей, вновь атакуя поплавок и так же успешно с него сваливаясь.

Гектор и Пентесилея, наблюдая за ним, против воли стали смеяться, в душе понимая, как нелеп их смех, но не имея сил подавить его. Когда, в конце концов, Одиссею удалось оседлать поплавок, тот так раскачался, что завертелся в разные стороны, и ахейский герой, дабы удержаться, отчаянно замахал руками, бранясь самыми крепкими словами. Тут уже расхохотался и Ахилл. Наконец, продолжая ругаться, сам Одиссей тоже разразился смехом. Они хохотали, как сумасшедшие, давясь попадавшей в рот соленой водой, ногами вздымая фонтаны брызг и чувствуя, что могут досмеяться до обморока.

Одиссея сменил на поплавке Гектор, и бурдюк почти потонул, потому что троянец был куда крупнее итакийца. Ему, однако, удалось не упасть и кое-как утвердиться на скользком пузыре, но при этом у него была самая нелепая поза и самое дикое выражение лица, а потому трое его спутников вновь захохотали, и тут уж Одиссей дал себе волю, придумывая всяческие язвительные шутки и сравнения, на что царь Трои и не подумал обижаться — ему хотелось одного: не свалиться с крутящегося под ним бурдюка…

Так продолжалось несколько часов, и, в конце концов, все четверо изрядно устали. Прилагая массу усилий, они, по крайней мере, не замерзли, тем более что день был жаркий, и вода быстро прогрелась после шторма. Наконец, путешественники решили, что нужно какое-то время передохнуть и, чтобы поддержать силы, выпили еще по паре глотков воды из фляги амазонки. Всем четверым уже очень сильно хотелось есть, но никто об этом не заговаривал, понимая, что пищу взять неоткуда.