Троя. Герои Троянской войны

— Да, Одиссей стал уверять ахейцев, будто я вступил в сговор с Приамом, что по наущению Приама убеждаю их всех оставить осаду Трои и плыть домой. Даже письмо подделал, от Приама ко мне, и сумел так ловко его «перехватить», что все поверили. А в довершение, когда итакиец стал меня обличать, то убедил еще и шатер мой обыскать! В шатре нашли мешок троянского золотишка… И как только не жаль было свое же золото отдавать, чтобы его «обличение» было убедительным!

— То есть, Одиссей тебя попросту оклеветал? — вздохнув с видимым сочувствием, проговорил прорицатель.

Несколько мгновений Паламед молчал, раздумывая, потом воскликнул:

— Самое во всем этом смешное, что то была вообще-то не клевета! Я, действительно, к тому времени вступил в сношения с Приамом и даже помог троянцам в одной их боевой вылазке, из-за которой ахейцы потеряли немало людей. Этим я хотел убедить Агамемнона снять осаду и уехать. Я думал, что торчать под Троей бессмысленно, а если вдруг удастся склонить упрямых Атридов заключить мир и убраться, то, во-первых, Приам и вправду мне немало заплатит, а во-вторых, в суматохе отъезда я могу разделаться как-нибудь с Одиссеем и, вернувшись на Итаку с богатыми дарами, возьму в жены Пенелопу. В то время еще был жив мой отец, я мог надеяться, что он в обход братьев сделает меня своим наследником, и тогда… А, да что там! Мы с Одиссеем оба ненавидели друг друга, оба мечтали друг друга погубить, но он оказался проворнее! Ахейцы поверили в мою измену, хотя Аякс Теламонид и Ахилл сомневались до самого конца, спорили с базилевсами. Но те, увидав золото, закричали: «Смерть! Смерть!» И начали кидать в меня камни. Когда я, весь в крови, упал, Ахилл, наконец, остановил их. Подойдя ко мне, он сказал, что я мертв. Верно, я был и впрямь похож на покойника… Агамемнон стал кричать, что не позволит предать мое тело погребению. Как я потом узнал, Ахилл с Аяксом вечером пришли на берег, где я остался лежать, приготовив все для погребального костра. Они решили не послушаться Атрида. Но меня там уже не было: я очнулся и, боясь, что меня добьют, побрел в сторону Трои. Заметил рыбачью лодку — верно, она отвязалась и уплыла в море. Я сел в нее, нашел на дне весло и стал грести, толком не понимая, куда плыву и зачем. Впереди показался корабль. Это были морские разбойники. Я им рассказал о себе всю правду, потому что врать не имело смысла. Ну, они и предложили мне плыть с ними. Я не отказался! В конце концов, могли ведь и за борт выкинуть…

— Так ты стал разбойником? — задумчиво спросил Гелен.

— Ну да. Я надеялся, как-нибудь добраться до Эвбеи. Однако, через два года наш корабль был потоплен египетским кораблем береговой охраны, почти все разбойники взяты в плен, я в их числе. Нам предложили стать воинами египетской армии, шерданами, и мы, само собою, не отказались — кому же хочется в соляные или медные рудники? Долгое время я честно служил фараону. Потом, ты знаешь, я говорил тебе: было сражение с лестригонами, египетской армией командовал Гектор, и когда битва уже заканчивалась, когда египтяне несли огромные потерли, явился на своем корабле Неоптолем, поддержал нас, и… ну, я тебе все это рассказывал.

— Рассказывал, — все в той же странной задумчивости Гелен ломал веточки куста и обрывал листья. Астианакс стал отодвигаться назад, чтобы прорицатель случайно не зацепил его рукой. — Рассказывал, да… То есть, Неоптолем появился не до битвы с лестригонами, а во время битвы. Он помог Гектору выиграть, и Гектор не собирался его убивать. Тем более, что тот оказался его собственным племянником. Вот уж, кто бы мог подумать! Но ты действительно уверен, Паламед, что во время плавания Ахилл, и Гектор погибли?