Троя. Грозовой щит

– Ты помнишь берег в бухте Голубых сов, – сказала девушка, – где мы впервые повстречались? Я увидела тебя тогда в лунном свете, и что-то внутри меня тотчас догадалось, что ты станешь частью моей жизни. Одиссей отвел меня к оракулу. Его звали Эклид. Он сказал мне… он сказал мне… – у нее потекли слезы, а голос начал дрожать, – что я познаю любовь такую сильную и бурную, как Зеленое море. Я посмеялась над ним и спросила, кого мне искать. Он ответил: человека с одной сандалией. Когда мы с Одиссеем покинули палатку, я увидела вдалеке обычного воина в одной сандалии. Завязка на его сандалии порвалась, и он отбросил ее. Я тогда засмеялась и спросила Одиссея, не обратиться ли мне к этому воину, любви всей моей жизни. Жаль, что я этого не сделала, Геликаон, потому что это был ты, переодетый, чтобы обмануть убийц. Если бы я позвала тебя тогда… если бы ты повернулся ко мне…

Она опустила голову и молча упала на кровать.

Услышав шаги в коридоре, девушка быстро вытерла глаза рукавом зеленого пеплоса.

Дверь открылась, вошел Гершом, придерживая дверь, чтобы впустить высокого, крепко сложенного человека в длинном развевающемся одеянии. Андромаха встала и посмотрела на незнакомца. У него были злые глаза под густыми, щетинистыми бровями.

– Это целитель, – сказал Гершом. – Я попросил его прийти.

– Ты больше похож на воина, – заметила Андромаха.

– А я и есть воин, – ответил ей мужчина глубоким голосом. Пройдя мимо нее к кровати, он склонился над Геликаоном, откинув белую простынь, чтобы посмотреть рану.

– Принесите света, – приказал он.

Гершом покинул комнату и вернулся с двумя светильниками, которые поставил у постели. Бородатый целитель встал на колени и поднял руку Геликаона, еще больше открыв рану. Затем он фыркнул.

– Очень плохо, – сказал он, положив руку на лоб больного. – Хуже, чем я опасался.

Он достал из своей сумки маленькую керамическую банку, накрытую марлей, и тонкую деревянную ложку. В мерцающем свете Андромаха увидела, что он намазал рану тем, что в ней было, – белой пастой. Девушка присмотрелась более внимательно. Паста шевелилась!

– Что ты делаешь? – закричала она, бросившись на незнакомца. Гершом схватил ее и оттащил назад.

– Ты должна доверять ему! – воскликнул он.

– Это же черви!

– Да, это черви, – согласился целитель, сидящий у кровати. – Но это его единственный шанс выжить. Хотя, возможно, уже слишком поздно.

– Вы оба сумасшедшие?! – закричала Андромаха, вырываясь из рук Гершома. – Эти создания порождает грязь.

– Ты – Андромаха, – сказал незнакомец ровным голосом. – Дочь Ээтиона, царя Фив у горы Плака. Я знаю тебя, девушка. Жрица Минотавра. Невеста Гектора. По Трое ходит много историй о твоей смелости. Ты спасла царя от убийцы. Ты взяла лук и стреляла в микенцев, когда они напали на дворец Приама. Ты помогла вылечить воина Аргуриоса, – говоря все это, он продолжал накладывать маленьких белых червей на рану. Затем он положил на них кусок марли. – Ты сильная и гордая. Но ты молода и не знаешь всего, что нужно знать.

– А ты знаешь? – воскликнула Андромаха, все еще пытаясь вырваться из объятий Гершома.

– Послушай меня! – резко заговорил целитель. – Черви съедят разлагающуюся плоть, а вместе с ней и болезнь. Ты права, что это создания грязи. Они питаются грязью, которая убивает его. Отпусти ее, Гершом.

Андромаха почувствовала нежелание великана подчиняться, но его объятия ослабли, и она освободилась.

– Почему я должна доверять тебе? – спросила девушка целителя.

– Меня не волнует, доверяешь ты мне или нет! – ответил он. – Я достаточно прожил в этом мире и видел славу и ужас. Я был свидетелем проявления сострадания злых людей и недобрых чувств хороших людей. Я здесь не для того, чтобы убеждать тебя, женщина. Ты должна знать, что меня не интересует выздоровление Геликаона. Его и мой мир не пересекаются. Но мне не нужна и его смерть. Я здесь потому, что ко мне пришел Гершом. Когда я уйду, ты можешь поверить в мою мудрость или убрать червей из раны. Меня это не волнует.

В молчании, которое за этим последовало, она посмотрела в широкое и сильное лицо целителя, а затем повернулась к умирающему человеку.

– А он выздоровеет, если я оставлю червей?

– Я не могу обещать этого. Он очень слаб. Червей нужно наносить, как только плоть начинает гнить. Но Гершом говорит, что он храбрый и решительный человек. Такой человек так легко не сдается смерти.

– Как долго… они должны есть его?

– Три дня. Черви тогда станут жирными, вырастут в десять раз. Я уберу их и, возможно, добавлю еще. Но кто-то должен быть с ним все время. Когда бы он ни проснулся, он должен пить. Воду, смешанную с медом. Столько, сколько сможет.

Перебросив сумку через плечо, он встал и подошел к Гершому:

– Я вернусь.

Больше не говоря ни слова, целитель покинул комнату, а Андромаха стояла молча, пока его шаги не стихли. Гершом подошел к постели, нежно положив руку на плечо Геликаона.

– Борись, мой друг, – тихо сказал он.

Геликаон прерывисто задышал и открыл глаза. Андромаха тотчас оказалась у его постели.

– Здесь… кто-то был?