Троя. Падение царей

– Приношу соболезнования по поводу смерти твоего отца. Хаттулсилис был великим человеком и мудрым правителем, – сказал он, и Ксандера удивила искренность его тона. – Добро пожаловать в Трою, город Микенской империи.

Тудхалияс мгновение рассматривал Агамемнона, потом мягко ответил:

– Хеттский император привык видеть своих подданных распростершимися у его ног.

Глаза Агамемнона стали жесткими, но он проговорил ровным тоном:

– Я не подданный. Я сражался за этот город, и ты вошел сюда с моего дозволения. Я открыл для тебя Скейские ворота в знак дружбы. Все здесь принадлежит мне. И моим братьям-царям, – быстро добавил он, увидев, как нахмурился Идоменей.

– Ты сражался, чтобы завоевать этот склеп? – заметил Тудхалияс, снова оглядев трупы, свежую и запекшуюся кровь. – Ты, должно быть, гордишься победой.

– Давай поймем друг друга правильно, – сказал Агамемнон. – Цари запада сражались, чтобы завоевать этот город, и благодаря лучшей стратегии, военной силе и воле богов преуспели в этом. Твоя слава стратега бежит впереди тебя, император. И ты знаешь: чтобы народ господствовал в Зеленом море, сперва он должен получить господство над Троей.

– Ты прав, микенец, – ответил Тудхалияс. – Важно, чтобы мы с тобой правильно поняли друг друга. Приам правил этим городом с молчаливого согласия хеттского императора. Под правлением Приама Троя расцвела и стала богатой, на ее землях царил мир. Город охранял хеттские торговые пути, морские и сухопутные, принося процветание нашему великому городу Хаттусе. Троянские войска сражались за империю во многих битвах. Мой друг Гектор, – император помолчал, чтобы эти слова запечатлелись в сознании Агамемнона, – внес свою долю в нашу победу над египтянами в битве при Кадеше.

А теперь, – продолжал Тудхалияс, и голос его стал жестче, – Троя в руинах, ее бухта несудоходна. Все ее жители мертвы или бежали, ее армия уничтожена. Округа опустошена, посевы погибли, скот пал. Вот почему я явился сюда лично, с тридцатью тысячами моих воинов.

Он сделал паузу. В зале повисла задумчивая тишина.

– Хеттскую империю мало заботит, в чьих руках находится Троя, если город процветает и орошает все вокруг своими богатствами. Но мертвый город на умирающей земле притягивает только тьму и хаос. Империя вынуждена вмешаться.

Ксандер почувствовал, что атмосфера в мегароне стала ледяной. В зале было меньше хеттов, чем микенских воинов, но хетты не были так утомлены, были лучше вооружены и, казалось, так и рвались в драку.

Агамемнон оценивающе огляделся по сторонам, возможно, думая о том же самом.

– Троя будет процветать под микенским правлением, – поклялся он. – К следующему лету бухта будет снова полна торговых кораблей. Город будет отстроен и под нашей твердой властью расцветет снова.

Тудхалияс внезапно шагнул вперед, и Агамемнон инстинктивно подался назад. Император, за которым тенью следовали его телохранители, подошел к инкрустированному золотом трону Приама и грациозно уселся. Агамемнон был вынужден встать перед троном, чтобы говорить с хеттом.

– Троянская бухта последние несколько лет медленно заносилась илом, как мне сказали, – проговорил Тудхалияс. – Теперь там лежат обломки микенских кораблей, и вокруг их корпусов уже громоздятся новые отмели. Спустя поколение бухта исчезнет, и у города не станет выхода к морю. Торговые корабли будут проходить мимо, стремясь к новым городам, которые расцветут дальше в Геллеспонте. С Троей покончено, Агамемнон, благодаря тебе.

– Не я начал эту войну, император! – выплюнул Агамемнон, потеряв самообладание. – Но я прежде других увидел опасность, которую Троя несет народам Зеленого моря. Тщеславие Приама, подкрепленное конницей его сына и пиратским флотом Дардании, было направлено на то, чтобы подчинить его воле всех свободных людей. Остальные подкупали или обольщали Приама, но Микены не были одурачены.

Тудхалияс откинулся на спинку трона и засмеялся, его смех породил гулкое эхо в огромном каменном зале.

Потом он сказал:

– Этой чушью ты можешь дурачить своих марионеточных царей, сидя ночью у лагерных костров и рассказывая, что Приам был чудовищем, решившим завоевать весь мир. Но твое чудовище принесло сорок лет мира, пока ты не решил его уничтожить.

– Я сражался за этот город! – взревел Агамемнон. – Он мой по праву оружия!

В этот миг в мегарон вошел хеттский воин и кивнул императору. Тудхалияс метнул на него взгляд, потом снова посмотрел на микенского царя.

– Итак, ты взываешь к праву оружия, – сказал он, улыбаясь. – Наконец-то мы можем в чем-то согласиться друг с другом.

Он встал и посмотрел на Агамемнона сверху вниз.

– Под стенами города стоят тридцать тысяч хеттских воинов. Все они хорошо накормлены и хорошо вооружены, и они прошли долгий путь, не имея случая как следует подраться.

Он помедлил, когда в мегарон вошел микенский воин и поспешил к Агамемнону. Воин прошептал что-то на ухо царю, и Ксандер увидел, как Агамемнон побелел.