Троя. Падение царей

В мегароне собрались цари и некоторые их помощники. Чернобородый Мерионес, один из самых старых друзей Одиссея, стоял рядом со своим царем Идоменеем, а Патрокл болтался у окна, лениво наблюдая за пустой улицей внизу.

Кайгонес, Толстый Царь Ликии, пришел в сопровождении своего племянника Сарпедона, о котором все говорили как о грозном бойце. Некоторые утоляли голод мясом и пшеничным хлебом. Одиссей отхлебнул из кубка с вином.

Потом появился Агамемнон; его обычное спокойствие, казалось, уступило место тревоге.

— Мы потеряли прошлой ночью караван с припасами, — сказал Агамемнон, и не подумав поздороваться. — Шестнадцать повозок с зерном, вином, фуражом для коней и сушеным мясом и рыбой, двигавшихся от бухты Геракла. Троянская конница нанесла удар на равнине Скамандера, вражеских воинов было больше трехсот. Они убили охранников и возниц и забрали все повозки. Из Радости царя был послан конный отряд; враги убили этих конников тоже и забрали их лошадей.

В мегароне воцарилась тишина, потом Одиссей сказал:

— Это можно было предвидеть. Посылать повозки с припасами через равнину и давать им для охраны меньше полтысячи человек — это было более чем глупо. Они были кроликами, ожидающими свору гончих.

— Однако ты, — Агамемнон показал толстым пальцем на царя Итаки, — все время путешествуешь вместе со своими людьми в Радость царя и обратно. И на вас не нападают.

— Один тучный царь едва ли стоит того, чтобы пытаться его убить, — ответил Одиссей.

— Я потерял еще пять кораблей, уничтоженных Геликаоном Сжигателем, — сказал Менестеос из Афин. — «Ксантос» и троянский флот напали на десять моих галер у Лесбоса два дня тому назад.

— Он их сжег? — спросил Идоменей, голос его был похож на скрип, который раздается, когда галеру тащат по береговой гальке.

— Нет, три судна были протаранены, а два захвачены в плен, команды их убиты. Но у меня есть флот из пятидесяти судов на берегу бухты Геракла. Их надо защитить. Мы не должны забывать, что Геликаон уничтожил целый флот в Троянской бухте.

— Вряд ли мы можем об этом забыть, — сказал Агамемнон гневно. — Мои корабли охраняют море за пределами залива, — обратился он к Менестеосу. — «Ксантос» не пройдет мимо них, чтобы атаковать суда на берегу.

— Геликаон и не будет пытаться это сделать, — сказал Одиссей. — Он хочет, чтобы наши корабли были там, где они есть, чтобы всем нам было на чем уплыть. Он ничего не выгадает, нападая на них. Но он захватит любой корабль с припасами, какой увидит.

— Похоже, ты хорошо знаешь, как мыслит твой друг Геликаон, — пренебрежительно заметил Идоменей.

Одиссей вздохнул.

— Я говорю только то, что диктует здравый смысл. Самая большая надежда Трои — это то, что наши припасы истощатся и нам придется бросить затею. «Ксантос» в море и Троянская конница на суше могут общими усилиями заставить всех нас этим летом голодать. Воинов нужно кормить, и кормить хорошо.

— Всадники Троянской конницы тоже нуждаются в припасах, — резко ответил Агамемнон. — Лето кончится еще не скоро, и они не смогут жить за счет даров земли, да и лошадей надо кормить. Они могут соблазниться и напасть на наши повозки с продуктами, даже если те будут хорошо охраняться. Мы обернем это себе на пользу.

Одиссей спросил:

— Атаку прошлой ночью возглавлял Гектор?

— Он самый. Это единственная хорошая новость. Гектор больше не командует в Трое. Он за ее пределами, возглавляет набеги конных отрядов.

— Тогда кто командует в городе? — спросил Острозубый. — Приам? Ходят слухи, что он потерял рассудок. Они твои друзья, Одиссей, — глумливо усмехнулся он. — Так кто сейчас командует обороной Трои?

Одиссей пожал плечами, отказываясь клюнуть на наживку, хотя в груди его клокотал гнев.

— Раз Антифон мертв, тогда не знаю. Может, один из военачальников. Может, Полит.

— Это хорошие новости, — сказал тучный Менелай, повторяя слова своего брата Агамемнона. — Я имею в виду — хорошо знать, что не Гектор возглавляет оборону. Думаю, мы должны попытаться снова атаковать стены.

— Ты обезумел? — взревел Одиссей, вскочив на ноги и перевернув свое кресло, которое с грохотом упало на пол. — Клянусь яйцами Аполлона, после вчерашней бойни ты снова пошлешь людей на верную смерть? Сколько людей мы потеряли — три сотни, четыре?

— Мой брат, возможно, подал хорошую идею, — вкрадчиво вмешался Агамемнон, когда Менелай попятился под бешеным натиском Одиссея.

— Менелай ни разу в жизни не подавал хороших идей, — огрызнулся Одиссей. — Он следует за тобой повсюду, как щенок, тявкает, когда ты ему велишь, и иногда мочится на твои ноги. Это твой проклятущий план, Агамемнон, и мне бы хотелось знать, зачем он тебе понадобился. Потому что, в отличие от твоего щенка, ты не дурак.

Агамемнон побледнел, его темные глаза стали злыми.

— Я тоже хотел бы узнать, почему мы снова должны послать наших воинов на верную смерть, — мягко вставил Менестеос из Афин.

Агамемнон глубоко вздохнул.