Троя: Пять тысяч лет реальности и мифа

В это время начинают формироваться греческий язык и микенская культура[43]. Потом они еще не раз будут меняться под влиянием новых пришельцев (например, дорийцев, которые вторгнутся в Грецию примерно в XII веке до н. э.). Но эти изменения уже не будут принципиальными — единая линия сохранится вплоть до сегодняшнего дня, и современный греческий язык является прямым наследником языка микенской эпохи.

Если бы катакомбники отправились только в Европу (хотя бы и в Грецию), они были бы нам (в рамках этой книги) не слишком интересны. Но одна из их ветвей, пройдя через юг Европы, свернула в Малую Азию. Поэтому культура троянцев очень напоминает культуру островной и материковой Греции этого времени.^{334}

Кстати, примерно о том же свидетельствует и Гомер. Его троянцы понимают ахейцев без переводчика, их быт ничем не отличается от быта современных им греков, и они поклоняются тем же богам.

Даже имена у большинства троянцев, если верить Гомеру, имеют явно греческие корни. Правда, на этот счет существует объяснение, что эпические поэмы должны были возвеличить подвиги ахейцев, а троянцы в массе своей выполняли в них роль статистов. Поэтому ахейцы в «Илиаде» имеют соответствующие их происхождению имена, генеалогию и биографии — если не подлинные, то по крайней мере правдоподобные. Что же касается троянцев, то аэды сочиняли их «пачками», чтобы умножить количество убитых врагов и тем самым возвеличить подвиги любезных их сердцу воинов Агамемнона. При этом аэды не слишком заморачивались вопросом этнического правдоподобия и брали имена, какие лучше знали, — то есть греческие.^{335}

И все же, как ни объясняй отдельные факты, в целом нельзя не признать, что троянцы и греки той эпохи были ближайшими родственниками. Блеген прямо пишет: «Основателями Трои-VI тоже были греки».^{336} Правда, под «греками» археолог имеет в виду не народ, сложившийся в Греции после появления индоевропейцев, а сам индоевропейский народ-переселенец. Но безусловного родства между жителями Пелопоннеса и островов Эгейского моря и жителями Троады в эпоху Шестого города это не отменяет.

Троя-VI^{337} занимала огромную для города того времени площадь. Археологи, изучая земли вокруг Гиссарлыка с помощью магнитометра и выявляя былую территорию Нижнего города, чуть не каждый год наносят на карту новые границы. В 2013 году возможную площадь Илиона уже исчисляли 35 гектарами. Акрополь был чуть меньше, чем акрополи Пятого и Четвертого города,^{338} но зато был гораздо лучше обустроен и защищен. Правда, поначалу пришельцы на скорую руку соорудили скромную стенку толщиной чуть больше метра, но позднее, в XV веке до н. э., ее перестроили и продолжали модернизировать в XIV веке. Толщина стены увеличилась до пяти метров, кверху она сужалась; как и раньше, ее увенчивал кирпичный парапет. Высота всей конструкции превышала 10 метров.

Если прежние троянцы строили стены из необработанных камней и только снаружи облицовывали их обтесанными блоками, то теперь вся стена была выложена из обтесанных камней. Она состояла из секций, примерно по 10 метров каждая, разделенных вертикальными уступами. Секции стыковались друг с другом под едва заметным углом — таким образом, вся стена мягко скруглялась. Обычно углы в местах резкого поворота стены были узким местом при обороне любой крепости, и их часто защищали башнями. Но троянцы сумели обойтись без выраженных углов, и угловые башни им не понадобились. Поэтому башен на всю крепость насчитывается всего три — две из них защищают ворота.

Троянцы говорили:

Городу ж стены,
Башни над ними и створы высоких ворот наших крепких, —
Длинные, гладкие, прочно сплоченные, — будут защитой.^{339}

Башня, защищавшая южные, Скейские, ворота, была, вероятно, самой высокой. В «Илиаде» служанка, отвечая на вопрос Гектора, где его жена, говорит: «К башне большой Илиона она поспешила…»^{340} — и Гектор устремляется к Скейским воротам. Рядом с воротами, перед башней, стояли несколько вертикальных каменных стел — четыре из них были найдены археологами, но, судя по их расположению и по оставшемуся рядом с ними месту, их было больше. К сожалению, у найденных стел оказались отбиты верхушки, и теперь уже трудно сказать, что там было изображено. Но можно с уверенностью сказать, что стелы были очень высокими и тяжелыми. Они были прочно закреплены в больших каменных блоках, которые служили им фундаментом. Массивность и прочность всего этого сооружения были таковы, что римляне, которым эти стелы мешали при очередной перестройке, не убрали их, а лишь отбили верхушки. Остатки подобных стел были найдены и возле восточных и западных ворот.

Внутри южной башни была вымощена круглая площадка, в центре которой сохранилась база двух стоящих рядом колонн. Блеген считает, что здесь отправлялись какие-то религиозные культы и что стелы снаружи от башни могли иметь такое же назначение.^{341}