Троя. Повелитель Серебряного лука

— Я люблю ездить на лошадях.

— Тогда тебе понравится жить с Гектором. Никто больше него не знает о лошадях и не выращивает лучших скакунов. Лошади — это его страсть.

— Это меня взволновало, — заметила она сухо.

Одиссей засмеялся:

— Что касается твоей фразы, сказанной прошлой ночью, о том, что Гектор не пьет вино, не напивается и рыгает только из вежливости. Относительно склонности к войне, я никогда не встречал человека, который так мало бы любил войну и который был бы лучшим воином. Дай волю Гектору, он провел бы всю жизнь на лошадиной ферме и никогда не участвовал бы в сражениях.

— Он тебе нравится.

— Да, нравится. В жестоком мире он — солнечное утро после бури. Он сделает все, что в его силах, чтобы сделать тебя счастливой.

— Мое счастье не зависит от других. Я не знаю, стану ли счастливой или нет. Никто не может мне в этом помочь или помешать.

— У тебя тяжелый взгляд на жизнь, Андромаха. Однако ты права относительно того, что никто из нас не в ответе за счастье других. Иронией судьбы мы в ответе за чужое несчастье. Он бросил взгляд на бухту, чтобы посмотреть, как «Ксантос» выходит в открытое море.

— Я думаю, они раскаются за то, что сделали с Зидантосом, — сказал он и вздохнул. — Возможно, мы все пожалеем об этом.

XIII Горящий корабль

Моряки «Ксантоса» лихорадочно работали. Четыре конструкции, новое оружие Халкея, вынесли из трюма и теперь, под бдительным оком Ониакуса, прикрепляли к палубе. Свободные члены команды надевали кожаные доспехи и шлемы, доставали луки, колчаны и мечи. Геликаон застегивал бронзовые доспехи. Боковым зрением он заметил приближение большой фигуры мужчины с черной бородой. В сердце царевича вспыхнула надежда — на секунду ему показалось, что это Зидантос. Затем, когда он осознал, что Вол умер, у него защемило сердце. К нему подошел египтянин Гершом.

— Тебе следовало остаться на берегу, — сказал Геликаон суровей, чем намеревался. — Здесь нужны только войны.

Темные глаза мужчины засверкали от гнева.

— Я не моряк, Геликаон, но ты увидишь, я умею сражаться.

— Покажи мне свои руки.

Гершом вытянул руки. Они были перевязаны, кровь проступила сквозь повязки.

— Ты не сможешь держать меч.

— Нет, — согласился Гершом. — Но с твоего позволения я возьму дубинку Зидантоса. Я знал его только один день, но он прыгнул за мной в море, и я в долгу перед ним. И Они-акус рассказал мне, что Зидантос всегда сражался рядом с тобой.

Геликаон кивнул.

— Да, так и было. — Он тяжело вздохнул. — Эта дубинка будет твоей, если ты хочешь, Гершом. Держись поближе ко мне. Затем он позвал на корму Ониакуса.

— Ты знаешь, что нас ждет за пределами бухты? — спросил Геликаон.

— Полагаю, трезубец Посейдона, — ответил Ониакус.

— Я тоже так думаю, — согласился Геликаон. — Коланос будет на главном корабле, поэтому он будет первым зубцом и дальше ото всех нас. Я хочу, чтобы гребцы налегли на весла, как только мы увидим его. Мы приблизимся к нему на максимальной скорости.

Ониакус выглядел обеспокоенным.

— Они расположат другие корабли по обе стороны от нас, — предположил он. — И если они поплывут достаточно быстро, то смогут пробить в нашем корпусе брешь.

Геликаон проигнорировал это замечание

— Ты думаешь, «раненый лебедь» сможет противостоять сразу трем галерам?

— Нет. Нам нужно победить, по крайней мере, один корабль с помощью горящих снарядов. Сконцентрируйтесь на главном корабле. Он должен отплыть назад, иначе нас протаранят с двух сторон. Я думаю, «Ксантос» выдержит, но на каждом из этих кораблей больше пятидесяти бойцов. Если они приблизятся к нам, то будут превосходить нас вдвое.

— Я буду на носу следить за оружием. Я не промахнусь, Счастливчик.

Ониакус был самым опытным из людей, которые тайно тренировались на Кипре с новым оружием. Туда отбирали самых надежных и спокойных людей. Геликаон знал, что было очень важно не доверять нефтар беспечным морякам.

Едкая, отвратительно пахнущая жидкость легко воспламенялась, и при возгорании погасить ее было практически невозможно. А при взаимодействии с водой она разгоралась особенно интенсивно. На «Ксантосе» было восемь запечатанных воском глиняных сосудов с драгоценной жидкостью. Каждый сосуд был размером с голову человека и по стоимости равнялся пяти хорошим скакунам, восьми волам или двадцати необученным рабам. Несчастный случай мог превратить «Ксантос» в горящий корабль.

— Убедись, что люди точно понимают наши планы, — предупредил его Геликаон. — Мы не будем знать до последнего момента, с каким кораблем разыграем «лебедя». Я не хочу, чтобы наши весла разбились при повороте или упал сосуд с нефтаром.

— Да, господин, — ответил Ониакус.

Геликаон подошел туда, где у руля лежала утыканная гвоздями дубинка Зидантоса. Подняв дубинку, царевич протянул ее Гершому.

— Найди себе доспехи и шлем, — велел он, — а затем возвращайся.

Гершом ушел, и Геликаон повернулся к рулевому Эпею со спутанной бородой.

— Где твой щит? — спросил царевич.

— Я забыл его, господин.

— Принеси его, — приказал Счастливчик, положив руку на весло. — Ты будешь мишенью для каждого микенского лучника.