Троя

Она спустилась сквозь огонь, ступила в воду. И вот богиня вновь на спине дельфина, только теперь она села на него верхом, как и ее спутницы. Она крепко-крепко прижала к себе Ахилла и крикнула еще что-то... Дельфины развернулись, в лучах восходящего солнца сверкнули ударившие по волнам и пене хвосты, и невероятная кавалькада исчезла, будто растаяла в сверкании брызг. Дельфины умчались, унося своих сказочных всадниц.

Костер пылал уже сверху донизу. Но теперь на нем никого не было.

– Великая богиня взяла тело своего сына! – воскликнул среди повисшего молчания старый Хрис. – Быть может, она хочет воззвать к богам Олимпа, чтобы боги оживили героя. Или хочет сама предать его погребению. Мы не можем знать о намерениях бессмертных!

Толпа ахейцев стояла на коленях, протягивая руки к морю. Отдельные возгласы, полные страха и восторга, постепенно слились в возбужденный гул.

И только Гектор так и стоял рядом с Одиссеем, зажав в руке горящий факел и в изумлении глядя вслед унесшимся по волнам всадницам. Его лицо, только что выражавшее одну лишь беспредельную скорбь, теперь будто осветилось. Среди всех, кто видел чудесное появление «богини Фетиды», он один понял, что произошло на самом деле, он один узнал морскую всадницу. Кроме того, он знал тайну, которой не знали ни ахейцы, ни троянцы, и догадался, что собирается делать похитительница с телом его погибшего друга.

– О, пусть это будет так! – прошептал он чуть слышно. И, кинув факел в костер, почти бегом пустился прочь.

Он двинулся вдоль берега, надеясь еще раз заметить в море мелькающие спины дельфинов – но тех уже не было видно. Вместо них на глаза герою попалась светлая фигура крупного зверя, метавшегося вдоль полосы прибря. Он то вбегал в воду, готовый ринуться в набегавшие волны, то отскакивал, глухо и тоскливо воя.

– Тарк! – крикнул Гектор, сразу узнав верного пса своего друга.

Тот остановился, обернулся и застыл, ожидая, пока человек сам к нему подойдет. Гектор подошел, опустился на колени, обнял огромную лобастую голову.

– Тарк, милый, не плачь. Он вернется! Слышишь, он еще может вернуться... Давай ждать вместе!

Огромный пес лизнул его щеку. Он никогда прежде этого не делал, и Гектор почувствовал, как скупая нежность сурового зверя отогревает его сердце, и родившаяся в нем надежду становится более твердой. Тарк тоже не мог и не хотел верить, что больше не увидит Ахилла. Он тоже решился ждать!

– Пойдем со мной! – Гектор встал и поманил пса за собой. – Поживи пока с нами в Трое. Пойдем.

И он зашагал в сторону города. Тарк в последний раз посмотрел на море и побежал за троянцем.

В суматохе общего возбуждения на них почти никто не обратил внимания. Агаменон указал воинам на костер и воскликнул:

– Пускай догорит. Так требует обряд! После мы положим часть пепла в курган Патрокла, как собирались сделать с прахом Ахилла. Воля его материбогини священна, но и память его должна быть священна для нас, что бы ни сталось с его телом...

Старый Хрис повернулся лицом к восходящему солнцу и, воздев руки, запел гимн в честь бога Гелиоса.

Костер пылал все ярче, но огонь его тускнел в нарастающем свете дня.

Глава 12

Два дня бушевал шторм, и это задержало погрузку дани на ахейские корабли. Большая их часть была уже нагружена, и воины днем и ночью, в любую погоду, несли дежурство на берегу. Едва ли кто-то мог украсть с кораблей троянские сокровища, но приказ был отдан, и воины, тихо бранясь и закрываясь плащами от дождя и ветра, усердно караулили дань. Напряжение и злость возрастали день ото дня. После гибели Ахилла ахейцы стали с прежней силой ненавидеть троянцев, виня их и только их в смерти единственного из базилевсов, кого они, все до единого, преданно любили. Многие воины не верили в то, что Ахилл погиб по ошибке, что убийца на самом деле хотел поразить Гектора, они считали, что Антилох ослышался либо неверно понял слова умирающего героя. Они были уверены, что с Пелидом коварно и подло свел счеты кто-то из троянской знати, мстя за убитых в годы войны родственников, а быть может, и за то, что он добился мира на условиях, разорительных для самых богатых семейств...

Злились ахейские воины и на своих царей, уже готовых перессориться из за троянской дани и поставивших стражу возле кораблей, конечно, не из страха перед троянцами, а просто из недоверия друг к другу. И в этом воины были правы... Особенно усилилась и возросла вражда между Атридами и Аяксом Теламонидом. Агамемнону и Менелаю стало известно о припадке безумия, овладевшем Аяксом в день праздника Аполлона, и о том, что он, убивая несчастных пастухов и зверски мучая и истребляя их стадо, был уверен, что расправляется с ними, Атридами. Их ярость и негодование соединялись с тайным страхом – припадок Аякса мог повториться, и не было больше Ахилла, который сумел бы унять его. Да и в обычном состоянии Теламонид казался теперь опасным сыновьям Атрея: он был в обиде на них, в его душе затаилась жажда мести, а значит, от него можно было ожидать любой неожиданности – тем более, что Аякс был самым несдержанным и вспыльчивым из всех базилевсов.