Троя

– Мы сделали, что могли... – тихо сказал молодой человек. – Но они напали ночью. Меня ранили несколько раз и под конец сбросили с внутренней стены, у ворот Афины. Больше я ничего не помню.

Еще один раненый привстал и протянул герою руку. Это был Антенор.

– А меня отпустили, – сказал он, отвечая слабым пожатием на пожатие Ахилла – Я был ранен в самом начале и очнулся на берегу, возле кораблей. Понял, что взят в плен, и хотел кинуться в воду, чтобы лучше утонуть. Но тут подошли Менелай с Одиссеем, и Одиссей напомнил Менелаю, как я когда-то пытался уговорить Приама вернуть похищенную Елену и спартанские сокровища. Тот стал было браниться и кричать, что теперь это ничего не значит... Тогда Одиссей взялся за меч. Вмешался еще кто-то из царей – я не помню, у меня от потери крови кружилась голова. В конце концов, они мне сказали, что я могу плыть с ними или остаться, по своему выбору. Я ответил, что остаюсь, даже если здесь никого больше нет и я умру от ран. Потом царица нашла меня на берегу.

– Садись, Ахилл! – Гекуба положила на освободившуюся лежанку Троила две овечьих шкуры и указала на них Пелиду и его спутникам. – Садись, Пентесилея, и ты, Терсит, если я правильно запомнила, как тебя зовут. А ты иди ко мне на колени, моя маленькая Авлона! – и царица, присев на край лежанки, подхватила девочку и прижала ее к себе.

Пришедшие сели, испытывая одинаковую безумную усталость. Ахилл, к тому же, чувствовал невероятное опустошение. Его надежда угасла, и отчаяние, глухое, черное, наваливалось с невиданой силой, лишая воли и сознания. Только взгляды этих людей, тоже все потерявших, израненных, но полных радости от того, что он жив и вернулся к ним, еще заставляли героя держать себя в руках.

Светловолосая женщина деревянной ложкой начерпала из чана и разлила в четыре чашки разного размера и разной формы – видимо, собранные на покинутом ахейском становище, – крепкий, приправленный травой бульон и молча, не поднимая глаз, раздала чашки Ахиллу и его спутникам. В бульоне плавали кусочки мяса.

– Это Троил подстрелил вчера, в роще, двух цесарок, – сказала Гекуба – А то у нас была только конина – я срезала несколько кусков с туши убитой лошади, там, возле города. Ешьте, это все, что у нас есть – хлеба мы не нашли...

– Вот, – Пентесилея достала из своей сумки две лепешки и протянула троянке. – Для раненых. Потом мы что-нибудь еще отыщем. И, прошу тебя, царица, расскажи, как это было. Я знаю – тебе трудно говорить об этом, но...

– Мне не трудно, – женщина покачала головой. – Мне уже ничего не трудно, Пентесилея. Третьего дня ахейцы, получив дань, погрузились на корабли и отплыли. Как было условлено, оставалось только несколько кораблей Менелая – он должен был наутро получить свою жену и догнать остальных в море. Приам поставил это условие, опасаясь, что если при этом будут и другие ахейцы, случайная ссора с ними может привести к новому столкновению. Это был последний день праздника, его отмечали в городе еще и как день окончания войны – ведь все верили, что она кончилась...

И вот ночью они напали. Вероятно – я уже потом это поняла – они проникли на берегу внутрь Троянского Коня, в нем еще вечером проехали в город, а потом, перебив стражу, впустили остальных. Корабли ахейцев, должно быть, стояли за мысом, и ночью их отряды незаметно приблизились к Трое. Мы ведь не ждали! Бойня была страшная и короткая – к утру они всех либо перебили, либо взяли в плен. Дворец какое-то время держался, и мой муж, царь Приам, успел надеть доспехи. Он сказал мне, что это будет его последний бой что он рад умереть не в постели от старческой немощи, а сражаясь...

Мы отступали через левую половину дворца, надеясь выбраться и убежать в верхний город, к западным воротам, чтобы попробовать уйти в горы. С нами был наш сын Полит, дочь Кассандра, двое рабов и мои рабыни. Полита почти сразу ранили, но он продолжал сражаться, защищая нас, и Приам тоже. Я не думала, что в его годы он сможет так драться! В большом зале мы оказались одни, преследователи отстали, дворец уже горел, все было в дыму. И тут появился воин огромного роста – но, кажется, совсем мальчик, в красивых доспехах базилевса, и с ним еще воины, человек семь.

– О, боги! – Ахилл застонал. – Это был он! Мой сын...

– И я подумала, что он на тебя похож, – кивнула Гекуба. – Его называли Неоптолемом, а ведь ты говорил нам, что так зовут твоего сына. Он кинулся к нам с поднятым мечом. Полит погиб от одного удара. Тогда Приам бросил в базилевса копье, оно оцарапало тому руку. В ответ он замахнулся копьем и пронзил царя насквозь. Не смотри с таким ужасом, Ахилл – это было сражение.

– Это было подлое предательство, даже если кто-то и подменил часть дани, как говорил нам Терсит! – крикнул Ахилл, отчаянно подавляя шум в ушах и головокружение, которые становились невыносимы. – И в сражении… в сражении тоже не убивают стариков! О, что же мне делать?!