Троянская война. Мифы и история

1. Разоблачение мистификаций. В 1950-е годы было опубликовано двухтомное собрание писем Г. Шлимана, открывшего миру Трою — Илион и Микены, и постепенно ученые получили доступ к его личным архивам. До того все биографии Шлимана строились в основном на его автобиографии. Сличение писем с дневниками, документами и газетной хроникой вызвало к жизни в 70 — 80-е годы целую серию скандальных разоблачений. Оказалось, что известная всему миру романтическая биография Шлимана в значительной части выдумана им самим. Не было ни взлелеянного в раннем детстве плана найти и раскопать Трою, ни крушения в море, ни наблюдения пожара в Сан-Франциско, ни выступления молодого купца в американском сенате, ни приема у президента и т. д.[179] И, что гораздо важнее, не было знаменитой сцены обнаружения «клада Приама», когда супруги вдвоем вынимали из земли бесценные сокровища, а Софья затем под шалью переносила их в хибарку. В те дни, которые позднее Шлиман обозначил как время открытия клада, Софья находилась далеко от места раскопок — за морем, в Греции. Клад был искусственно создан задним числом из разрозненных находок в разных слоях[180]. Накапливать драгоценности приходилось ради того, чтобы легче было их тайно вывезти из Турции (вопреки договору). А уж коль скоро их накапливали, то надо было это замаскировать приличным образом: выдать за клад, обнаруженный при самом окончании работ. К тому же мистификация пригодилась Шлиману для нагнетания сенсационности, для вящего убеждения мировой общественности, что в Гиссарлыке он обнаружил именно Илион, столицу Приама. Плутовал Шлиман и с дневниками микенских раскопок[181].

Хочу сразу же упредить возможные протесты почитателей Шлимана: и после этих разоблачений Шлиман остается выдающимся археологом. Его самоотверженный труд подарил миру Илион и Микены, что обеспечило открывателю признание и признательность многих поколений. Обнаруженное плутовство. Хотел я было, продолжая, сказать: не уменьшит его заслуг. Пет, конечно, уменьшит. А главное, подорвано доверие к его материалам и концепциям. Это воздействие психологическое. Сто лет назад Шлиман эффектно утвердил веру в историчность событий греческого эпоса, в реальность Гомеровской Трои. Не так велики обнаруженные неточности, но сравнению с масштабом открытий, огрехи не затрагивают поздних материалов (относящихся к Троянской войне), но важен принцип: вера пошатнулась.

Сейчас мы начинаем вспоминать, что Шлиман потому и ухватился за «клад Приама» (позже оказавшийся на тысячу лет древнее времен Троянской войны), что других доказательств того, что он раскопал Трою Приама, у него не было. А между тем идентичность Гиссарлыка священной Трое уже заранее провозглашена на весь мир. В дневнике Шлиман записывался должен твердо верить, что найду Трою, ибо иначе я окажусь в дураках»[182]. И вот 1 ноября 1870 года запись в дневнике: «Я уже больше не верю, что когда — либо найду здесь Трою»[183]. Очень нужен был «клад Приама»! Теперь мы знаем, что это не только не сокровище «Приама», но и не «клад».

А ведь доказательств с тех пор не прибавилось! Точнее, появилось немало свидетельств того, что раскопан именно Илион, но поздний, греческий, — об имени города говорят монеты и надписи. Города переносились, строились заново на новом месте. Как доказать, что город и раньше так назывался, то есть что крепость, на руинах которой вырос этот греческий город, тоже была Илиевом и что за нее шла Троянская война? В историческое время город не назывался Троей, а в эпосе осажденный город — то Троя, то Илион. Словом, сомнения заставили ученых продумывать все заново.

2. Пересмотр топографии Троады. В книге А. Кравчука трудности идентификации гомеровского осажденного города сведены к выбору между двумя холмами в Троаде-Гиссарлыком и Бунарбаши. Выбору, который был разрешен в пользу Гиссарлыка еще Шлиманом, после чего сомнений в этом деле вроде уже не осталось. Если бы!

Мало того, что обнаруженный город не очень подходит под величественное гомеровское описание: крепость — всего 200 метров в поперечнике, а вне крепостных стен нет вообще никаких построек, никаких следов обитания. Что ж, величие города уже сам Шлиман списывал за счет поэтического преувеличения. Но идентифицировать надо еще и лагерь ахейцев, что очень непросто. Суть не только в отсутствии следов каких-либо ахейских укреплении вне города — они тоже могли быть поэтическим домыслом, — но место, где высадились ахейцы и откуда они наступали на город, должно же соответствовать описаниям Гомера! А такого места не находилось.