Троянская война. Реконструкция великой эпохи

На Крите же позже всех (через несколько лет) объявляется и Одиссей, куда его доставляют финикийские корабли. Собственные корабли Одиссей потерял, как утверждает Диктис, в столкновении с Теламоном, который мстил ему за смерть Аякса. Остальные странствия Одиссея Диктис излагает конспективно и в реалистическом ключе. От Идоменея Одиссей на двух подаренных ему кораблях отправляется к царю феаков Алкиною, где получает помощь в подготовке мести против женихов Пенелопы. Более того, Навсикая становится женой Телемаха. И так далее — в том же авантюрно-романтическом духе. Развитие сюжета явно переходит к фантазии и похоже на позднее дополнение к дневнику Диктиса.

Не менее «романтична» дальнейшая история Неоптолема, который помогает своему деду Пелею против изгнавшего его Акаста. Он отправляется в плавание, теряет почти все корабли при шторме, но, добравшись до Фессалии, из засады убивает сыновей Акаста. Затем заманивает самого Акаста в западню, но не убивает его, а бранит и, по совету Пелея, оставляет в живых. За что Акаст тут же отдает ему царство. Пока Неоптолем в отъезде и задерживается для благодарственных ритуалов в Дельфах, Гермиона призывает своего отца Менелая и жалуется ему, что вынуждена сожительствовать с женой-пленницей Неоптолема — Андромахой. Она предлагает расправиться не столько с соперницей, сколько с ее сыном — вероятным наследником Лаодамантом, сыном Гектора и приемным сыном Неоптолема. Этому препятствует народ, изгоняя Менелая. Орест находит возможность отомстить Неоптолему за перехваченную у него Гермиону. И воссоединяется с ней. В традиции Орест не виновен в гибели Неоптолема, который убит жрецами Дельф за богохульство в адрес Аполлона, способствовавшего гибели Ахилла.

Подводя итог критской реконструкции, мы видим, что она вполне реалистична — за исключением некоторых явно добавленных в нее сюжетов о судьбе ахейских вождей после Троянской войны. В целом она корреспондируется с реконструкцией на основе эпического цикла, добавляя к ней ряд подробностей и деталей. Или же обоснованных версий, которые невозможно отбросить.

Заключение

Эпос возвышает философию

Платон противостоял Гомеру. Величайший философ не признавал заслуг величайшего поэта, как будто соревнуясь с ним за первенство в истории. И одновременно демонстрируя огромную зависимость от текстов Гомера, которые были важнее, чем те сюжеты, современником или очевидцем которых был сам Платон. Игнорировать красоту и жизненную правду Гомера Платон не может. Но не может совместить то и другое с надмирной красотой идей, с помощью которых мечтает выстроить жизнь людей. Божественная красота сталкивается с земной.

Платон не находит места для Гомера в своем идеальном государстве. Государство Платона должно быть божественно идеальным. Поэтому неидеальные боги Гомера, как и неидеальные герои в качестве образцов, Платону явно не подходят.

Боги Гомера совершенно не вписываются в понятие об их идеальном статусе. Идеал должен быть неизменен и невозмутим — таким, каковым представляет богов древнегреческая скульптура. Боги не могут переживать какие-то чувства в силу их идеальности. Они не могут, как морской бог Протей, менять лики. Если продолжить эту мысль Платона, то боги не могут быть разными — все это один и тот же бог, который хладнокровно наблюдает за людьми в силу каких-то своих задач. Само деление богов на первостепенных и второстепенных для Платона может выглядеть только как абсурд. Также боги не могут трепетать перед Аидом, потому как идеал не может быть поругаем. И уж точно боги не могут ссориться и драться, поскольку тогда они неидеальны — у каждого своя «правда». В целом концепция Платона — простота против пестроты.

Земные дела, изображенные у Гомера, не вызывают нареканий от Платона. Но украшения божественными сюжетами — предмет жесточайшей критики. Если предположить, что все эти украшения — поздние добавки (самого Гомера или рапсодов), то Платон спорит не с Гомером-летописцем, а с литературными излишествами, которые, действительно, ничего не прибавляют к историческому сюжету и его этнографическим деталям. Мифологический пласт существует отдельно, и к нему у Платона большие претензии. Гомеровские боги слишком очеловечены.

Зевс, принимающий решения, зачерпывая из стоящих у его ног сосудов то добро, то зло — нечто совершенно неприемлемое для классических греков, которые позволяли сомнение во всеблагости богов только в древних текстах, но никак не от своих современников. Но именно из того, что боги могут нести зло, логично следует, что они умолимы — их можно задобрить и каким-то образом принудить не посылать людям бедствия. Если бы это было не так, то мольбы вообще теряли бы смысл, и воля богов была бы ничтожна перед судьбой. Но ведь именно таков один из мифологических пластов: боги ничего не могут поделать против судьбы. Ахиллу предсказано, что он погибнет, и он погибает — помимо воли своей божественной матери и благосклонности к ней верховного бога Зевса. Судьба выше богов, поэтому боги Гомера имеют человеческие характеры.