Троянская война (СИ)

Попасть сразу, да еще с такого большого расстояния, он не рассчитывал, но хотел посмотреть, на что способен враг. Филоктет легко уклонился от первых стрел и ускорил шаг. Тогда, не останавливаясь, выпустил Парис одну за одной десяток стрел, заставляя ахейца кидаться из стороны в сторону. Ни одна из них не достигла цели, но троянец не расстроился. Собственно эти выстрелы должны были заставить Филоктета нервничать и тратить силы на прыжки из стороны в сторону.

Когда расстояние между лучниками сократилось вдвое, впервые выстрелил Филоктет. Упал на колено Парис, пропуская над собой стрелу, которая только срезала пучок конских волос, украшавших его шлем. В ответ и он послал стрелу, которая прошла в ладони от груди Филоктета.

Теперь воины не просто шли друг на друга, но еще и описывали круги, стремясь занять более выгодную позицию. Парис по-прежнему не жалел стрел, а Филоктет ограничивался редкими одиночными выстрелами. До сих пор успешно оба уклонялись от вражеских стрел и продолжали сближаться, изучая повадки друг друга.

Вот опустел первый из колчанов царевича, и возничий подал ему второй. Еще несколькими стрелами обменялись воины и подошли еще ближе друг к другу.

Наложив одну стрелу на тетиву и держа еще два стрелы в правой руке Такое положение стрел (в натягивающей тетиву руке) позволяло стрелять с небывалой скоростью, но требовало длительных тренировок, перешел Филоктет на бег, за несколько прыжков одолев расстояние в десяток шагов. При этом смог он выстрелить трижды так быстро, что летели стрелы с расстоянием не больше локтя между собой. От двух увернулся Парис, но третья попала ему в левую руку, которой сжимал он лук. Была эта рана неопасной, но весьма неприятной. На мгновение замешкался царевич, а за это время достал Филоктет из колчанов три новых стрелы: две обычных и одну из тех, что оставил ему Геракл. И все это не прекращая бега.

Вот уже на расстоянии копья лучники. В одно движение наложил на тетиву и выстрелил в упор Парис. Не мог он с такого расстояния промазать, но в этот же миг выпустил три своих стрелы Филоктет. Первой обычной стрелой сбил ахеец троянскую стрелу, второй попал в лук Париса, а третья, пропитанная смертельным ядом лернейской гидры, попала в голову царевича. Сумел тот в последний момент чуть уклониться, так что не насквозь пробила голову стрела, а разрезав переносицу, щеку и выколов глаз, ушла в землю.

Мгновенно среагировал возница, с места в карьер пустивший коней и заслонивший раненного господина колесницей. Запрыгнул в нее Парис, и рванулись кони, унося проигравшего прочь. Филоктет же, поняв, что враг обречен, улыбнулся и с чувством выполненного долга отправился к своему лагерю.

Парис же еще надеялся выжить. Галопом пронеслись кони через ворота и остановились лишь у дворца, куда уже спешили родные, слуги и лекари. Стремительно терял силы царевич и уже не мог стоять на ногах. Подхватили его крепкие руки и уложили на кинутые в пыль плащи. Тут же склонились над ним жрецы и лекари, стремясь скорее помочь. Однако, словно натолкнувшись на невидимый барьер, замерли у изголовья раненного, растерянно переглядываясь. Никогда не доводилось им видеть такого. Яд, попавший в рану со стрелы, словно живой захватывал все новые и новые участки плоти, которая начинала быстро чернеть и распадаться. Пузырилась на лице кровь и, превращаясь в пепел, слетала вниз.

— Это была стрела Геракла, — печально произнес Гелен.

Все обернулись на прорицателя, который стоял на ступенях храма Аполлона.

— Неужели нет никакой надежды? Спасите сына и я озолочу вас, — устало произнес Приам, но лекари лишь развели руками.

— От этого яда нет лекарства!

Затравленным зверем смотрел Парис на окруживших его людей. Несмотря на жуткую боль, он сохранял ясное сознание и только теперь понял, что погибает. Однако вся его суть протестовала против этого факта. С лихорадочной быстротой он думал, как можно спастись.

Повернувшись к Гелену, Парис спросил

— Есть способ вылечиться? Ты же тайновидец, ищи противоядие!

— Человеческие лекарства тут бессильны! — произнес Гелен и опустил голову.

— Значит люди не помогут?

Приподнявшись на локте Парис скомандовал:

— Жрецам к алтарям и взывать ко всем олимпийцам. Если подарят выздоровление — устрою гекатомбу каждому из богов!

Несколько служителей культа быстро направились к своим святилищам, чтобы немедля приступить к молениям.

Несколько минут Парис лежал неподвижно, стараясь не показать зрителям, как он страдает. Все-таки он царевич и должен хранить достоинство, даже умирая. Вдруг ему пришла в голову какая-то мысль. Он попытался отдать приказ, но голос уже не повиновался. Лишь с трудом разобрал Гелен одно слово:

— Энона!

— А ведь может и сработать, — произнес прорицатель и приказал осторожно положить брата на колесницу и вести его на склоны Иды.