Тройка мечей

Моя голова превратилась в поле битвы. Возможно, воля чародея была прицельно направлена на Урука, но часть импульса обрушилась и на мой разум, не давая мыслить ясно. Я сосредоточился сперва на боли, боли руки, запястья, погрузился в нее, сдался ей. И за этими объятиями боли я принялся искать Йонана.

Он стоял на самом пороге смерти, за которым личность уже исчезает. Но я был Йонаном! А над Йонаном давно умершие люди не имели никакой власти, какими бы мощными ни были их Таланты. Я Йонан!

Я пестовал свою боль, используя ее в качестве барьера, а сам тем временем раздувал жизнь в этой крохотной искре из далекого будущего.

– Йонан! – позвал я свое второе «я».

Тарги поднял жезл и направил его на Урука. Несмотря на все мои усилия, каждым нервом своего израненного тела и разумом, который я так старался закрыть от его чародейства, я чувствовал, как Тарги тянет к себе Силу. Она была почти что видимой, эта Сила.

Однако Урук продолжал работать секирой, не прикасаясь ни к чему осязаемому. Возможно, эти непрерывные взмахи позволили ему возвести некий барьер против атак врага. Он медленно двинулся вперед.

Скрюченные руки фасов вцепились в меня и поволокли в сторону, подальше от этих двух поединщиков. Бушующие здесь Силы могли стать смертельными для меньших существ. Я был Йонаном – на миг я отвлекся от моей собственной задачи. Нет, я не осмеливался снова ослабить свою непрочную защиту. Волны этой Силы хлестали по мне, неся с собой черное отчаяние, столь могучее, что, будь я свободен и с Ледяным Жалом в руках, я бы обратил свой меч против себя. Кто может противостоять мыслям, насланным Тарги, повелителем Силы? Кто осмелился враждовать с ним?

Само его тело в тускло-черных доспехах словно раздалось и увеличилось. Глаза Тарги превратились в два пылающих солнца под пасмурным небом. А этот стоящий перед ним человек – да кто он такой, чтобы бросать вызов силе Тарги?! Этот гневный вопрос вспыхнул огнем в моем сознании.

– Кто я такой, Тарги? Я – тот, кого ты сам из меня сделал, – произнес вслух Урук, словно и не соприкасался разумом с чародеем. Инстинкт подсказал мне, что тут кроется какая-то опасность. – На каждое Зло, Тарги, есть свой ответ. Похоже, поэтому мы так связаны. – И он снова взмахнул секирой.

Теперь Темный перестал рисовать в воздухе кровавые руны. Он переложил жезл в левую руку, и я увидел – клянусь, я вправду это увидел! – если, конечно, какое-то чародейство не задело меня и не завладело моим сознанием, – как венчавший жезл череп разинул лишенные плоти челюсти и издал пронзительный вопль.

В этот миг боль, которую я использовал для защиты, сделалась моим проклятием. Она превратилась в агонию и запульсировала в ответ на вопль черепа. И я увидел, что фасы распростерлись на земле; их заскорузлые руки, так похожие на искривленные ветки, были крепко прижаты к ушам.

Замедлился ли взмах секиры Урука? Я не мог этого понять. Теперь Тарги держал свой жезл, как человек мог бы держать легкое метательное копье. Даже та часть меня, что была Толаром, не знала, что произойдет, если оружие Тени дотянется до Урука. Но что оно может оказаться мощнее любой стали – это я мог предположить.

Ледяное Жало… Я посмотрел на меч – серость этого дня и тумана отступала от его блистающего клинка. Но он был так далек от меня сейчас, будто действительно пребывал в другой эпохе.

Ледяное Жало повинуется лишь одному хозяину – не так ли однажды сказал Урук? И насколько же хорошо меч повинуется? Посмею ли я… посмею ли я позволить Йонану отступить, отказаться от достигнутого частичного контроля? Я был уверен, что теперь внимание Тарги сосредоточено на Уруке. Мне приходилось опасаться лишь того, что меня зацепит Силой, направленной против воина с секирой. Толар – и Ледяное Жало. Странно, что я прежде не пытался выяснить, что чужаку внутри меня известно об этом могущественном оружии. Я не знал…

Нет, не так! Толар перехватил власть над моей памятью. Ледяное Жало – одно из Четырех – становилось частью того, кто завладевал им, но лишь в том случае, если оно откликалось этому человеку. О некоторых свойствах этого меча даже Толар лишь смутно слышал.

Воспользовавшись редкостным шансом, я принялся бороться со стеной боли, которую сам же так старательно возвел для собственной защиты. Я снова распахнул дверь Толару.

Хотя вокруг меня толпились фасы и я явно был их пленником, разум мой был свободен от пут. Я всецело сосредоточился на мече.

Ледяное Жало! Из силы моего желания и нужды я свил шнур, прочный и гибкий, как корни-веревки. В этот миг я даже не осознавал, что делаемое мною – далеко за пределами познаний не то что Йонана, но даже и Толара. В мире, где я сейчас пребывал, существовало лишь две вещи: Ледяное Жало и моя воля.

Я много слышал о послушаниях, которые должны были налагать на себя использующие Силу, о многолетних трудах, необходимых для того, чтобы обрести власть над иллюзией и чародейством. Но после этого они могли, направляя энергию в нужное русло, заставлять повиноваться себе саму землю, даже если при этом они могли умереть, сгорев.

Ледяное Жало…