Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Жалею, что на адреналине в тот день, после «чая» у Лоры, я сразу рванул в клинику. И «образцы» передал в лабораторию, и заодно решил сам провериться еще раз. У другого врача, при иных условиях, после курса лечения. Да и времени с момента болезни прошло достаточно.

Чем черт не шутит? Но в моем случае у него отвратительное чувство юмора.

Без вариантов. Бесплодный.

Вот на хрена уточнял? Почти же смирился с приговором! А теперь вернулось то самое гадкое чувство, как в роковой день первой постановки диагноза.

Что же, судьба не дала мне шанса. И остается единственный путь — найти родного наследника. Или провести всю жизнь в одиночестве.

— Время, Адам, — после стука в окно доносится хриплый голос. — Загоняй машину. У меня нет желания долго торчать здесь.

— Я и не рассчитывал, что ты лично приедешь, Тимур, — удивленно вскидываю бровь и трогаюсь с места, осторожно маневрируя между другими автомобилями на ремонте. Пристраиваю спорткар аккуратно, не желая повторять отчаянный маневр, как у Береснева.

Покидаю водительское кресло, а Тимур подзывает подчиненных. Те реагируют на молчаливый жест босса — и тут же материализуются рядом.

— Я не уверен в работниках, — грубо бросает прямо при них. — И вообще понятия не имею, что здесь творится без меня. Все подыхает при полном моем попустительстве, — произносит равнодушно. — Лучше бы ты к Бересневу обратился, как я советовал, — он искренен как обычно.

— Ладно тебе, Тимур, опыт и профессионализм не пропьешь, — подшучиваю я, но этот камень не реагирует. Наверное, зря я темы пьянства невольно коснулся. Судя по помятому внешнему виду, он наверняка топит личное горе в алкоголе. — Я подумал и решил, что со старым другом хочу встретиться, — фамильярно его по плечу хлопаю. Взбодрить пытаюсь или разозлить. Неважно. Главное — вернуть прежнего Тимура.

Но он стоит, как скала, и ни одним мускулом лица не ведет. Смотрит на меня стеклянным, отрешенным взглядом. Ощущение, что он не здесь. Впрочем, так и есть. Тимур уже несколько лет безвылазно погружен в себя. Опустошен внутри и внешне сильно изменился. Бороду отпустил, стал похожим на старика.

— Ты и Береснева успел довести, — бесстрастным тоном выдает он. Не спрашивает, а утверждает. Потому что знает меня и видит насквозь. Спустя столько времени по-прежнему безошибочно распознает мою ложь.

— Не сошлись характерами, — слабо защищаюсь я, но под зорким взором Тимура выкручиваться бессмысленно.

— Ясно. Значит, нахамил, — холодно припечатывает меня. — Он принципиальный. Если заартачится, то никакими деньгами его расположение не вернешь, — предупреждает заранее.

Я и сам догадался — это у них семейное. С молоком матери и по крови отца передается из поколения в поколение. Недаром же Агата так упорно от денег отказывалась. Для бабы это в принципе странно, несвойственно. Но она другая. Неправильная.

Воспользовавшись перерывом в беседе, Тимур отходит к ближайшей машине и упирается в капот бедрами. Полностью игнорирует тот факт, что авто чужое. Да и всем своим видом демонстрирует безучастность и апатию.

— Хреново выглядишь, — обеспокоенно произношу. Заодно получаю повод тему сменить. Говорить о Бересневых не горю желанием — слишком сложно все у меня складывается с этой семейкой.

— Да как-то плевать, — отмахивается. Хмурит брови, увеличивая количество морщин на лбу, и устало массирует переносицу, явно страдая от головной боли.

— Слушай, после смерти твоей жены прошло уже несколько лет, — не выдержав, бью его в самое больное место.

По моим расчетам, Тимур должен проявить хоть какую-то реакцию. Но он чеканит, как робот:

— Три года… восемь месяцев… два дня… и…

— Так, стоп, — встряхнуть его хочется, чтобы не смел ради женщины убивать себя. — Жизнь продолжается…

— Да какая это жизнь, Адам? — перебивает меня гневно. Хоть какой-то отклик мне пробудить в нем удается, пусть даже негативный. Уже что-то. Значит, не все потеряно, а в глубине отвесной скалы теплится огонек. — Весь смысл исчез вместе с ней. Ни жены, ни детей. Ради кого дальше тащить это все, — обводит рукой помещение. — Бабло я в могилу с собой не унесу, а передать некому.

Все слова и фразы, которые я мысленно подбирал в ответ, улетучиваются мгновенно. Потому что я понимаю, насколько Тимур прав. Только сейчас осознаю, что сам одинок, а деньги мои бесполезны. Ни здоровье купить не могу, ни ребенка. Разве что бабу в состоянии себе оплатить, да и здесь засада — хочется ту, которая не продается.

И какой во всем этом смысл?

— Я поэтому и продал часть своего бизнеса Бересневу за бесценок пару лет назад, — продолжает откровенничать Тимур. — Специально стоимость занизил, сославшись на мнимую убыточность. На тот момент все отлично у меня развивалось, но с уходом Оли стало ненужным, — выдерживает паузу. — А у Береснева семья большая, трое маленьких внуков. Им нужнее. А я… Дождусь, пока остатки дела сами сгниют. Вместе со мной, — взъерошив небрежную прическу, отворачивается от меня.