Тройной ноль

— Вот тут-то станет труднее, Этейн, — сказал Скирата.

Отчасти она знала, что услышит.

— Да.

— Это куда сложнее, чем атаковать колонну боевых дроидов и играть в героя. — Скирата все так же жевал руйк. Она чувствовала в его дыхании этот сладковатый цветочный запах. — Я не собираюсь оскорблять твои умственные способности. Я хочу, чтобы ты подвергла пыткам человека. Мы впервые за несколько месяцев схватили языка и должны получить от него как можно больше информации. Кое-кто погиб ради того, чтобы мы получили этих пленников.

Этейн не могла сказать, было ли это проверкой на вшивость или нет. Скирата явно знал, что это последняя черта, которую может пересечь джедай. Но джедаи все время переходили грани приличий, и никто их за это не осуждал, пока они не свершали насилие со зла, на спор или из любви.

Девушке все труднее становилось не сбиваться с пути, но сейчас собственные убеждения были ей как никогда понятны.

Она также ощущала Ордо.

Сидя в кресле пилота, он был внешне совершенно спокоен, но вокруг него в Силе бурлили вихри и темные глубокие омуты, говорившие о том, что ему неспокойно. Пики и перепады страха, боли, беспомощного доверия, скорби и… и… Этейн словно бы облило холодной водой от столь бурного и сложного потока эмоций. Она чувствовала себя чужой, словно хатт, виквай или тви'лек.

Этот человек пребывал в непрекращающейся агонии. Его разум постоянно работал и никогда не останавливался.

Похоже, что она на него откровенно пялилась, поскольку он спокойно спросил:

— Мэм, вы в порядке?

— Я в порядке, — ответила она, сглотнув. — Что… что я могу такого сделать, чего не может Вейлон Вау?

— Готова услышать кое-что неприятное? — спросил Скирата.

— Придется.

Он медленно потер лоб:

— Можно научить сопротивляться допросу. Это миленькая замена для слова «пытки», и я не люблю ее использовать в своей речи. Я знаю, поскольку сам таким занимался. Непримиримых террористов обычно обучают этому так же, как солдат. Но их не учат сопротивляться джедаям. Так что это дает тебе как психологическое, так и реальное преимущество.

— Никто вроде как крепкие.

— Люди тоже бывают крепки.

Ему явно это было неприятно. Настолько, что она почувствовала, как Сила вокруг него вновь завихрилась темными водоворотами.

— Кэл, кому тут от этого тяжелее: тебе или мне?

— Мне.

— Я так и думала.

— Порой вспоминаешь всякое.

— А кто… кто тренировал «Омегу»? — И теперь она почувствовала слабую тревогу уже со стороны Ордо.

— Я, — ответил Скирата.

— Ох!

— Будь ты на моем месте, перепоручила бы это кому-то другому?

— Нет. — Ответ на этот вопрос Этейн знала без раздумий. Она бы никогда не заставила кого-то другого делать грязную работу только ради того, чтобы ее совесть была чиста. Это было бы предательством, а исход был бы тот же. — Нет, не перепоручила бы.

— В таком случае, — Скирата на мгновение закрыл глаза, — если я могу тренировать своих парней, то тебе наверняка удастся сделать то, что не сможет Вау.

— Скажи мне, что на кону.

— Для кого? Для Республики? — спросил Кэл. — На самом деле это не так важно. Теракты не наносят большого урона. Да, умрут тысячи, но не больше. Куда опасней страх.

— Тогда почему ты во все это ввязался?

— По кому приходится основной удар? По клонам.

— Но на фронте умирают тысячи солдат ежедневно. Численно…

— Сам я воевать не могу. Но я научил достаточное количество ребят выживать. Все, что мне осталось, — делать то, что я могу и где могу.

— Личная война, так? — спросила Этейн.

— Ты так считаешь? Мне плевать на Республику. Я наемник. Кто угодно может меня нанять.

— Тогда откуда идет твой гнев? Я знаю, что это гнев. Нас, джедаев, учат ему сопротивляться постоянно.

— Ответ тебе не понравится.

— В последнее время мне много чего не нравится, но приходится терпеть.

— Ну хорошо. С каждым днем меня все больше раздражает то, что мужчины-мандалорцы — а клоны ими и являются, нравится тебе это или нет, — сражаются на войне, которая им совершенно не нужна. С ними нисколько не считаются. — Скирата сидел сразу позади Ордо. Он мягко положил ладонь на оплечье капитана. — И я сделаю все, чтобы положить этому конец.

Этейн промолчала. Она не говорила о расе — она знала, что мандалорцы не являются расой как таковой. Но с тех пор как девять месяцев назад она рассталась с «Омегой» на Киилуре, ни дня не проходило без мыслей о том, как бессовестно использовали солдат, у которых не было ни выбора, ни прав, ни будущего в Республике, за которую они отдавали жизни.

Это было неправильно.

Однажды наступал момент, когда цель переставала оправдывать средства, несмотря на математику. Как и этот коренастый, сердитый и пылкий человечек, сидевший рядом с ней, Этейн не отказывалась от своей роли в войне из принципа: уйти было бы все равно что закрыть глаза на реальность.

Солдаты бы все равно умирали.

И если Совет джедаев мог принять необходимость всего этого ради спасения Республики, то и она может опуститься до такой низости, о которой и не думала никогда, чтобы спасти солдат, которых знала и в которых видела людей.

— Я постараюсь не подвести, — сказала Этейн.

— Меня? — спросил Скирата.

«Да. И тебя тоже».

* * *