Тролльхеттен

— Исход… — повторил Стрый, — он как волна. Вот ты был, а вот покинул город.

— Надейся, Стрый, — произнес Николай. — Плащевик сказал… что избранные спасутся. Ищи в этом хорошие стороны — смотри, какие теперь у нас пистолеты.

Стрый благодарно кивнул. Он с Пиночетом и он всей душой за Плащевика. Вот только почему в последнее время так хочется бросить все и бежать, бежать, бежать?

5

Никите Трифонову снились сны. Не то, чтобы это было очень странным, пусть даже их содержание зачастую было пугающим. Нам часто снятся кошмары, возросшие и набравшие силу из обыденных и даже совсем не страшных ситуаций. Хотя как раз на почве обыденности и растут наилучшие из ночных страхов. Томится и терзается та эмоционально-иррациональная часть внутри нас, о которой мы не знаем, но подспудно догадываемся и потому стремимся задавить и уничтожить любой ценой, ибо она угрожает другой половине — цивилизованной, интеллектуальной, выпестованной долгими годами учебы, а после — работы. Это человеческая часть человека, если можно так выразиться. Ее оружие — логика и отточенный в обращении с ней мозг. Она сильна, эта половина, она побуждает своих хозяев двигать прогресс и постигать мир вокруг. Но в логике же и ее слабость, потому что зачастую, встретив что-то заведомо нелогичное, нечто, выпадающее за построенные этой цивилизованной личностью рамки, она попросту не выдерживает, перегорает, как сложный и логичный компьютер, которого вместо мягкого и вкусного питания в двести двадцать вольт вдруг посадили на кислотную диету из трехсот восьмидесяти. Море дыма и электрическая агония кремниевых нейронов. Так и с человеком, пусть не столь эффектно. Личность иррациональная при этом выживает и с молодецким гиком берет в руки вожжи управления телом. А общество берет это самое тело, увлеченно повествующее о занимательной жизни эльфов и демонов, да и упрятывает его в соответствующее заведение, где больной, без сомнения, находит единомышленников.

Их боятся, их ненавидят, и не оттого ли, что нормальные люди подсознательно чувствуют долю правды в утверждениях безумца. И… боятся! Страшатся взглянуть на мир другими глазами.

Серая пелена будней — спасение. Но только не ночью.

Так у Мартикова — у которого произошел раскол двух изначально обретающихся в нем половин. А потом одна из них волей людей из «Сааба» оказалась вовсе изгнана и серым бесплотным волком отправилась странствовать по свету. А лишенный ее оборотень даже и не заметил, как изменилось его поведение, ведь раньше он не горел желанием творить разумное, доброе, вечное. Именно эта, взявшая над ним полноценный контроль человечность и не дала ему убить Влада.

Есть исключения — помимо тех же безумцев, что живут в Сумеречной зоне, есть медиумы, люди творческие, которых «нормальное» общество окрестило «не от мира сего» и было как нельзя в этом право. Эти не живут постоянно в мире грез, но… одним глазом нет-нет да и заглянут в эту страну чудес. А потом творят, в тщетных усилиях пытаясь изобразить то, что человеческая половина с ее логикой воспринять не в состоянии. И наживают себе новые ярлыки.

И есть еще дети. У них с логикой трудно, потому что она вырабатывается со временем, и они воспринимают мир без серо-дымчатых очков рутины, удивленными, широко открытыми глазами глядя на то, что взрослые оставляют за бортом своего восприятия. Как кошки, что, по слухам, живут во всех измерениях сразу, так и дети видят окружающее таким, какое оно есть на самом деле. У маленьких детей сны почти не отличаются от реальности — и то и то полно ярких, цветастых впечатлений, удивительных и порой пугающих, но, без сомнения, требующих познания.

Сны Никиты и были такими — очень яркими, контрастными. Они приходили с неприятным пугающим постоянством, и та суетливая, бьющая потоком жизнь в них, казалось, действительно где-то существует.

Ну откуда иначе, скажите, появятся такие сюжетные завороты в голове пятилетнего детсадовца, рожденного и возросшего в городе, где вместо деревьев по утрам шумят автомобильные двигатели, а роль скал выполняют бетонные многоэтажные жилые комплексы?

Сниться все это начало довольно давно. Никита уже забыл когда — даты плоховато держались в его полной детских фантазий голове. Что он помнил хорошо — началось все после того, как мать прочитала ему сказку про троллей. Он сказку хорошо запомнил, больно уж страшная! Зрелище широкой уродливой троллиной хари в окне избушки преследовало его еще долгие недели, являясь по ночам во всей своей, полной угрозы, красе. А вот после того, как страшный черный незнакомец попытался увести Никиту из детского сада, страхи эти как ножом отрезало. Странно, но никаких неврозов после встречи с убийцей пятилетний Трифонов не нажил, словно и не было ничего. И маме ни слова не сказал, хотя отлично помнил темные расплывчатые крылья, колыхающиеся за плечами похитителя. Никита в момент похищения ощущал лишь вялую слепую покорность — как овца на бойне. И мысли у него были в те мгновения странные. Зачем бороться, зачем убегать если скоро…