ТРОЛОЛО Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг

А в реале они на самом деле оскорбляют мою культуру и расу, и этого я не потерплю, разве что от моего друга или типа того57.

Подавляющее большинство троллей, с которыми я работала, подчеркивают, что их тролль–личности и их офлайн–личности

(в реале) следуют абсолютно разным наборам правил. Несмотря на очевидную и биологически необходимую связь между троллем и человеком, который за ним стоит, и на корреляцию между реальным жизненным опытом и поведением в онлайне (даже просто в плане поисковых запросов или базового доступа к технологии), тролли считают, что имеется фундаментальное различие между тем, что они делают как тролли и как люди. Этот предполагаемый разрыв возникает не от того, что какие–то поступки следует считать настоящими, а от того, к какому «я» относят конкретные поступки; мысли, выражаемые тролль–личностью человека, не обязательно отражают его мысли как члена общества. Мало того, что этим двоим не сойтись никогда, как киплинговским Западу и Востоку, — по словам троллей, которых я опрашивала, они упорно работают над тем, чтобы гарантировать невозможность такой встречи.

Конечно, границы между онлайном и офлайном становятся все более расплывчатыми. Среднестатистические интернет–юзеры могут заниматься своей «реальной» жизнью и в Интернете и вне его.

Точно так же поведение троллей не обязательно ограничивается онлайном. Вот что думает об этом один мой респондент:

Когда рядом «граждане Интернета», т. е. тролли и другие люди, которых я считаю интернет–людьми, я ощущаю тот [самый] разрыв между моей интернетной и реальной личностями.

Когда я со своими друзьями, я веду себя так же, как в Интернете, но когда рядом люди не из Интернета, я возвращаюсь к моей вежливой, спокойной и немного застенчивой личности… Поскольку все мы по собственному опыту знаем, как речь трансформируется в Интернете, мы легко можем понимать друг друга58.

Вопрос, следовательно, не в том, где некто ведет себя как тролль, а в том, что это поведение означает. А означает оно, что индивид переключился в режим троллинга. Другими словами, он надел свою маску.

Как «фасад» у Эрвинга Гоффмана, который представляет эмоциональную и пространственную дистанцию между исполнителем и ролью59, маска тролля декодирует входящие и исходящие сигналы, фреймируя все последующие сигналы как особый вид отстраненной лулзовой игры. Другие тролли без труда распознают и дешифруют эти сигналы, что объясняет, почему тролли так мастерски распознают своих — послание «это игра» предельно ясно для других троллей. В то же время люди со стороны, не владеющие механизмом декодирования, часто не понимают, что имеют дело с сигналами, которые нужно декодировать — и это делает таких людей идеальной мишенью.

Таким образом, маска тролля вводит четкое разделение на своих и чужих. Что более важно, она требует эмоциональной переориентации по отношению к контенту. Возводя защитный экран между личностью и троллем, маска тролля одновременно возводит второй, гораздо более прочный защитный экран между троллем и объектом его внимания. Это в свою очередь позволяет, чтобы не сказать требует, лулзового ответа на контент. Что неудивительно, если вспомнить идеи философа Анри Бергсона, который писал, что юмор основывается на гибкости ума и эмоциональной дистанции60. Маску тролля оживляют обе эти составляющие, что делает возможным зияющую эмоциональную лакуну — идеально откалиброванную для привлечения и извлечения лулзов.

Интересно, что присущий троллям талант эмоционального отгораживания сравним только с их способностью распознавать и эксплуатировать привязанности их мишеней. Питер Партивэн

(с которым мы снова встретимся в главе 5) объясняет:

Непристойность ради эпатажа работает только до определенного уровня. Нужно общаться с теми, кого троллишь. Искажать их слова, отвечать на их комменты и т. д. Они бесятся еще больше, если тыкать их носом в изъяны их аргументации.