Трон и плаха леди Джейн

— Да, сир, — отвечает она, немало испугавшись, но явно обрадованная освобождением от своих обязанностей и не в силах скрыть желание пересчитать монеты.

— Уже поздно. Переночевать можете во дворце, — говорю я ей, — но вы должны уйти, едва начнет светать.

Я вызываю одного из моих слуг.

— Проводите леди в ее комнату. Первая дверь налево в наружном дворе, третий этаж.

Я смотрю им вслед. Мой человек получил приказ. Миссис Рис отведут в комнату на чердаке над пустующими придворными апартаментами, ожидающими ремонта. На чердаке чисто, но пусто. Впрочем, все необходимое есть, да и пробудет она там недолго. Сегодня ночью мой приказ приведут в исполнение. Затем, под покровом темноты, можно будет избавиться от тела.

Слуге позволено оставить себе кошелек. Это должно помочь ему держать язык за зубами.

Дворец Гринвич, 2 июля 1553 года.

Несмотря на все предосторожности, слухи о том, что король умирает, распространились повсеместно. Дабы избежать паники и не встревожить леди Марию, я регулярно издаю утешительные бюллетени, где сообщается, что его величество вне опасности, восстанавливает здоровье и даже выходит подышать свежим воздухом в сады Гринвича или прогуливается в галереях дворца. Этим, я уверен, никого не обманешь. Короля должны видеть подданные, а Эдуард вот уже несколько месяцев как не появляется на людях.

Сегодня меня приводит в бешенство сообщение, что к дверям некоторых церквей в лондонском Сити неизвестные прибили листки с молитвами о выздоровлении короля, которые обыкновенно появляются там, когда монарх при смерти. Никто не знает, чьих рук это дело, но последствия уже налицо. Вскоре толпы людей прибывают к дворцу, пешком и на лодках, желая увидеть своего государя.

Я приказываю запереть ворота парка и посылаю камергера успокоить толпу.

— Расходитесь по домам! — Он пытается перекричать всеобщий шум. — Его величество отдыхает. Воздух слишком студен, так что сегодня он не может выйти поприветствовать вас.

— Мы хотим увидеть короля! Мы хотим увидеть короля! — скандируют люди, и с каждой минутой все настойчивее и ожесточеннее.

— Что нам делать? — Члены совета явно испуганы.

— Они получат, что хотят, — мрачно обещаю я.

Я вхожу в спальню короля и приказываю смятенным слугам поднять его и нарядить. Он слабо протестует, но сейчас я не настроен терпеть возражения. Эти банды, что собрались снаружи, могут нас всех тут прикончить. И посему полутруп стаскивают с кровати, оборачивают в бархатную мантию, надевают на голову шляпу с пером и выставляют в окно. Его голова клонится на грудь, а глаза не могут сконцентрироваться в одной точке.

Судя по реакции людей, они поняли, что он обречен. В смятении все умолкают. Через некоторое время начинается тихое движение обратно к Лондону. Обнадеживающих бюллетеней больше не будет.

Фрэнсис Брэндон, герцогиня Суффолкская

Челси, 3 июля 1553 года.

Мы ожидали очередного тихого дня с прогулками в саду под летним солнцем, но с утра у нас в Челси случился большой переполох, потому что неожиданно прибыла герцогиня Нортумберлендская. Теперь кухонная челядь носится сломя голову, готовя для нее угощение, пока я, в своем зеленом шелковом платье, наспех разглаженном, принимаю ее в большой гостиной.

Джейн Гилфорд — бледная, вялая на вид женщина, скрывающая под обманчивой мышиной наружностью внутреннюю жесткость и решительность. Мы знакомы уже много лет, и я помню, что с самого детства она была с амбициями. В те далекие дни Джейн свято верила глупым и безосновательным слухам, а именно, что ее дед, сэр Эдуард Гилфорд, являлся на самом деле старшим из двух Тауэрских принцев и посему законным королем Англии. Делать подобные заявления в правление моего покойного дяди было бы верхом легкомыслия, так что Джейн приходилось об этом помалкивать. Верит ли она до сих пор в эту чушь или нет, не имею понятия, но держится она словно принцесса крови.

Брак с сэром Джоном Дадли, как он тогда звался, не был той блестящей партией, на которую, по ее мнению, она могла претендовать. Осиротевший после казни своего родителя и усыновленный добрым отцом Джейн, женихом он был незавидным, но их брак оказался на редкость счастливым и удачным, и удивительный взлет Дадли, без сомнения, с избытком компенсировал недостаток знатности. Их союз также был весьма плодовит. Подозреваю, что обманутые надежды герцогини теперь сосредоточились на ее младшем сыне, Гилфорде, который, милостью Божией, вскоре станет принцем-консортом, а со временем основателем новой королевской династии Дадли.

Герцогиня, задрав нос, вплывает в комнату и осторожно целует меня в обе щеки. Меня передергивает: я терпеть не могу подобного нахальства, ибо, хотя мы равны по положению, она стоит гораздо ниже меня по рождению. Интересно, зачем она явилась.

— Добро пожаловать, любезная сестрица, — говорю я, делая знак дворецкому подать вина. — Надеюсь, вы окажете нам честь и останетесь отобедать?

— Очень любезно с вашей стороны, но у меня совсем нет времени, — отвечает герцогиня с натянутой улыбкой.

Я кивком отпускаю дворецкого.