Трон и плаха леди Джейн

— Милорды, сейчас я должна удалиться, — объявляю я, сама, равно как и все присутствующие, удивляясь властным интонациям в моем голосе.

Гилфорд встает вместе с остальными. Он ужасно мне надоел, вертясь рядом последние несколько часов. Но я понимаю, что отделаться от него у меня пока нет возможности, разве что нагрубить ему при всех, что было бы непростительно.

— Позвольте мне проводить вас в ваши покои, сударыня, — предлагает он, кланяясь с подчеркнутой почтительностью. Волосы, упавшие ему на лицо, не могут скрыть похотливого блеска в глазах. Ему, конечно, представляется лестным завалить в постель королеву Англии. Нортумберленд с герцогиней пристально смотрят на меня, как и моя матушка. Что ж, я учусь притворству. Я не дам им причины для недовольства мною.

— Благодарю вас, милорд, — спокойно отвечаю я, подавая ему руку. Вместе мы проходим мимо склонившихся в поклоне лордов совета и входим в открывшиеся для нас двери королевской спальни. За ними ожидает миссис Эллен.

— Ваше величество. — Она делает мне почтительный реверанс, что заставляет меня невольно вздрогнуть.

— Сопроводите меня, пожалуйста, — отвечаю я с благодарностью, после чего поворачиваюсь к Гилфорду. — Прошу вас извинить меня, милорд, но я безмерно устала после длинного и трудного дня. Желаю вам спокойной ночи.

Двери позади нас до сих пор открыты настежь, и лорды только начинают расходиться. Гилфорду не остается ничего другого, как только признать свое поражение: он не рискнет опозориться, получая публичный отказ жены. Муж снова кланяется и целует мне руку.

— Спокойной ночи, сударыня, — говорит он покорно, но в его лице ясно читается обида.

Королева Джейн

Темза и Тауэр, Лондон, 10 июля 1553 года.

Вскоре после полудня флотилия лодок отходит от Сайонской пристани. Первыми идут лодки, везущие членов Тайного совета и главных служащих королевского дома, а королевская лодка, украшенная королевским гербами, замыкает процессию. Я сижу на подушках под балдахином. Занавеси подняты, чтобы мои подданные могли хорошо рассмотреть свою королеву. На мне одежды и головной убор бело-зеленых тюдоровских цветов, расшитые золотой нитью и усыпанные бриллиантами, сверкающими на ярком дневном солнце. Подле сидит Гилфорд, ослепительно прекрасный в костюме белого атласа, отделанном золотом и серебром. Он держит мою руку, переигрывая в роли внимательного мужа. Я, наверное, завизжу, если он еще раз поклонится, когда я с ним заговорю. Но даже его присутствие не заставляет меня поверить в реальность происходящего.

Позади нас сидит матушка, сильно потеющая в своем наряде кармазинного бархата. Ее назначили поддерживать мой шлейф во время этого знаменательного события. Я чувствую по ее поджатым губам и напряженной позе, что она до сих пор на меня злится, но это меня беспокоит меньше всего.

Должна признаться, я сильно нервничаю, потому что вести из Сити оставляют желать лучшего. Сегодня утром королевские герольды провозгласили меня королевой в трех местах: у Креста Элеоноры в Чипсайде, на Тауэр-хилл и у Вестминстер-холла. Но люди восприняли эту новость молча, с каменными лицами. Герцог отправил в город отряды вооруженных солдат на случай беспорядков, но это не помешало каким-то бунтовщикам прокричать с набережной, что королевой должна быть Мария. За это им потом отрежут уши и поставят у позорного столба. Хорошее начало, нечего сказать.

Пока суда скользят вниз по течению, я вижу по берегам скопления людей, но они не приветствуют меня. Они настроены недружелюбно. Большинство дерзко или недоверчиво таращатся на меня в упор. Их молчаливая враждебность вызывает у меня страх. И я не осмеливаюсь ни взмахнуть рукой, ни кивнуть им в знак приветствия. Поездка тянется целую вечность, и с каким же облегчением я замечаю наконец огромную белую башню Тауэра, маячащую вдали!

— Почти приехали, — говорит Гилфорд, хотя все и так ясно. — Тебе пора вставать на свои колодки.

Я надеваю башмаки на платформах высотой в три дюйма, стоящие у моих ног. Мне велели надеть их, чтобы я стала повыше и чтобы меня видели из задних рядов ждущих меня толп народа. Интересно, соберутся ли вообще эти толпы.

Когда лодки причаливают к пристани Корт-гейт у Тауэра, пушки, выставленные вдоль смежной пристани, салютуют мне оглушительным залпом. При помощи Гилфорда я схожу с лодки — а матушка держит мой шлейф — и занимаю свое место под королевским балдахином, который несут шестеро придворных. В сопровождении лордов совета я прохожу по предместьям Тауэра, которые, к моему удивлению, заполнены людьми, выворачивающими шеи, чтобы увидеть меня. Еще более удивительно, что некоторые из них выкрикивают приветствия!

— Боже, храни королеву Джейн! — кричат они, подбрасывая шляпы в воздух. — Боже, храни ваше величество!

Ободренная таким приемом, я иду дальше с улыбкой, хотя у меня дрожат колени и сердце тяжело бьется.