Трон Исиды

Чепуха! Что за глупости лезут ей в голову! Луций Севилий будет с женщиной мило застенчив — как тогда, когда впервые ее увидел, — или таким же добрым, понимающим, мудрым, как тот мужчина, что сидел с нею допоздна, позабыв про вино и время, хотя часто уже брезжило утро.

Да, конечно… но все-таки он ни разу, даже не намекнул, что хочет чего-то большего… Луций не женат, он сам говорил и наверняка не лгал. Была у него наложница в Галлии, но она бросила его ради мужчины, который мог на ней жениться и сделать ее почтенной дамой. Луций Севилий никогда не приводил домой женщин и не ходил в бордели… насколько ей известно. Если она была ему нужна — следовало только сказать…

А если бы он сказал? Что Диона могла ответить?

— Тупица! — выговорила она, свирепо тряся головой. — Тупица, тупица, тупица.

Кого она имела в виду? Себя? Его? На эти вопросы ответа у нее не было.

От беременности Клеопатра отяжелела настолько, что ходить ей стало трудно и неприятно; она даже старалась лишний раз не садиться на трон. Теперь царица нередко откладывала многие дела или перепоручала их сановникам. Неотложные вопросы она решала, устроившись на ложе в своих покоях, открытых свежему воздуху, или плавая в большом бассейне купальни. Только там ей становилось легче, только там ее тело, отягощенное высокой горой живота, могло немного расслабиться. Близилось время разрешения от бремени, и теперь она проводила в воде почти целые дни, вылезая наружу только для того, чтобы ее умастили благовонными маслами, сделали массаж и понежили прохладой опахал, а потом снова забиралась обратно в бассейн.

— Теперь понятно, почему Таурт[29] выглядит именно так, — жалобно произнесла она. — Ну разве придумаешь лучшее воплощение для богини деторождения, чем бегемот?

Диона сонно улыбнулась. Стояла невыносимая жара, как всегда в Египте в преддверии весны. Она оставила Клеопатру мокнуть в бассейне, а сама дремала неподалеку, дрейфуя лежа на спине; изредка ее сознание выплывало в явь. Медленно поворачивая голову, она видела царицу, расположившуюся на своем обычном месте — на выступе, по грудь в воде. Ее служанки плескались в дальнем конце бассейна, перебрасываясь шуточками. С этого же края было почти спокойно: здесь находилась только Клеопатра да она.

— Не припомню, — сказала царица, — чтобы тебя когда-нибудь разносило так, как меня сейчас. Наверное, я могла бы тебя возненавидеть от зависти. Ты всегда красива.

От ее слов Диона окончательно проснулась.

— У меня никогда не бывало близнецов — иначе я бы тоже раздалась не меньше.

— А лекари и астрологи утверждают, что у меня будет один ребенок. Честно говоря, и те и другие мне порядком надоели. Твердят: родится сын, вылитый Геракл. В простоте слова не скажут.

— Чепуха, — отмахнулась Диона. — Родятся близнецы — сын и дочь, царевич и царица[30].

— Как, мой сын не станет царем?

— Этого я не сказала, — возразила Диона. Леность мыслей ушла. Она переплыла бассейн, выбралась наверх и села на край неподалеку от Клеопатры, болтая в воде ногами. Это будет твоя единственная дочь. Она обязательно станет царицей. К тому же сын у тебя уже есть.

— Верно. — Клеопатра откинулась головой на лазурно-синие изразцы, выстилающие бассейн, вздохнула. И у нее перехватило дыхание. Голос царицы, когда она смогла говорить, был спокоен, как всегда, но от ее слов Диона вскочила.

— Мне кажется, начинается. В воде мне легче, но сейчас… — Ее улыбка была улыбкой львицы — белозубой, неприрученной… — И между прочим, в срок. Скажи богине, чтобы сначала она подарила мне девочку — если там вообще есть девочка. Я хочу, чтобы она обязательно стала царицей.

Никто не смеет указывать богине. Но и царице — тоже. Диона хлопнула в ладоши:

— Гермиона! Елена! Быстро плывите сюда!

Царица занялась рождением детей так же основательно, как и все, что она делала. Она созвала лекарей, астрологов, жрецов и жриц, служанок и засыпала их приказаниями. В этой толчее Диона затерялась. Но, в сущности, у нее и раньше не было во дворце определенного места. Жрица царицы бывала повсюду.

Место, где царица занималась магией, относилось к тому сорту тайн, которые лучше всего сохраняются именно потому, что их не скрывают. Человеку, забредавшему сюда, оно казалось святилищем, маленьким храмом Исиды, удобно расположенным рядом с покоями царицы. Помещение было оформлено в египетском стиле; стены густо исписаны старинными словами, древними молитвами и, конечно, покрыты изображениями древних магов, шествовавших, согласно табели о рангах, от стены к стене и от потолка — к выложенному камнем полу. Алтарь очень простой: черный камень на красном — Черная Земля и Красная Земля, а вместе — Египет. Статуя богини была очень древней — ее привез из Фив[31] первый из Птолемеев. Богиня восседала на каменном троне, увенчанная короной-солнцем, и прижимала к груди своего сына Гора. Он был похож на обычного ребенка, с человеческой головой, и все же опирался о спинку трона и обнимал мать соколиными крылами.