Трон Люцифера. Краткие очерки магии и оккультизма

Столь же сходны с буддийскими и налагаемые на манихеев запреты: мясо, вино, чувственные удовольствия и т. п.. Конечно, как и в других религиях, у «сынов вдовы» был собственный внутренний круг. Поэтому внешне громоздкий и варварски-фантастичный космогонический миф может иметь и другое, более утонченное, предназначенное для посвященных истолкование. «Матерь мира» толкуется в этом случае уже как «душа мира», как первобытная мысль высшего существа, как небесная софия александрийских гностиков. Она слишком чиста и бесплотна, чтобы непосредственно соприкоснуться с материей, и потому посылает на борьбу с тьмой свою эманацию в образе первого человека. Когда же у него недостает сил для победы в смертельной схватке, на помощь приходит искупитель, животворящий дух, освобождающий мысль от материального плена. Но даже в таком «облагороженном» виде в манихействе явственно проглядывает солнечный культ с его экстатическими мистериями в честь Митры. Подобно тому, как буддийские монахи образом жизни и строгостью запретов отличались от простых прихожан, последователи Мани делились на два резко разделенных класса: «избранных» и «слушателей». Последние только обязывались воздерживаться от идолопоклонства, лжи, волхвования и пролития крови, тогда как жизнь «избранных» была опутана бесчисленными табу.

В соответствии с идеей полного отражения друг в друге законов земли и неба община «избранных» строилась на принципе пятиступенчатой иерархической пирамиды. На вершине находились «учители кротости», затем шли «сыны видения» - епископы, «сыны разума» - пресвитеры, «сыны тайны» и аудиторы.

Августин называет 12 учителей и 72 епископа, остальных «избранных» было также не очень много.

Культ манихеев отличался строгостью, простотой и состоял в основном из молитв и песнопений. Это существенно облегчало тайное распространение религии. Основная мистерия «сынов вдовы» посвящалась распятому вероучителю и приходилась на март. Позднее, уже под влиянием христианского культа, они справляли обряды, похожие на крещение и причащение, что еще более помогло им приспособиться к обрядам официальной церкви.

Сектанты, спаянные строгой дисциплиной и тайными ритуалами, выступали под знаменем изначального христианства, которое будто бы хотели восстановить во всей его первобытной чистоте. Но римская церковь сразу же ополчилась на раскольников, пришедших из ненавистной Персии. Кодекс, принятый при римском императоре Феодосии Первом (379-395), наполнен многочисленными законами против манихеев, которых преследовали по всей империи.

В конце IV века «сыны вдовы» появились в Испании и на севере Африки. При матери византийского императора Анастасия Первого (491-518), покровительствовавшей сектантам, манихеи распространились по всей Византии, но последовавшие вскоре гонения заставили их уйти в подполье.

Переменив название и эмблематический язык, они покинули насиженные места и, как некогда Мани в пещере, исчезли с глаз сильных мира сего. Пройдут века, прежде чем в Болгарии, а затем и в Чехии появятся неведомо откуда пришедшие богомилы - духовные предшественники катаров. Эти наследники павликиан и евхитов понесут манихейскую ересь в Ломбардию и Прованс. Разрушение Рима и основание «града небесного», как о том сказано в Апокалипсисе, было их тайной целью. Продвигаясь по городам и весям к лазурным берегам Средиземного моря, богомильские проповедники заронили искры, которые вспыхнули через века и разгорелись вселенским пожаром. Их вещее слово было подхвачено гуситами и виклифистами, расчистившими путь Реформации. «Совершенные» альбигойцы бесстрашно шли на муки, не смея, однако, осквернить себя прикосновением к оружию. Зато чешские табориты смело взялись за мечи и алебарды, когда «силы тьмы» в образе инквизиторов и ландскнехтов «Священной Римской империи» двинулись на них войной.

В XI веке ересь патаренов (разновидность богомильства) уже завоевывает Италию, учение альбигойцев овладевает Аквитанией, зачарованной «веселой наукой», в Орлеане и Фландрии тоже возникают манихейские секты.