Трон на крови

Кто-то может это подтвердить?

– Черевин:

– При этом разговоре присутствовали управляющий Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой господин Кованько и инспектор дороги титулярный советник Кронеберг…

Кони:

– Как вы полагаете – они-то должны были знать, что пути на следующем перегоне не в порядке?

Черевин:

– Не знаю. Наверное. Но они промолчали.

Что куда хуже в составе номер один Российской империи находился вагон с неисправной ходовой частью. Причем располагался он непосредственно перед царскими, и являлся… личным вагоном министра путей сообщения. Убивший отца и чуть не убивший его вагон…

…Впрочем – в России все-таки нашелся один человек, которого безопасность императорской семьи взволновала всерьез.

Им был занимавший скромный пост управляющего Юго-Западными железными дорогами Сергей Юльевич Витте. В сентябре 1888 года, когда царский поезд ехал в Крым, его по должности сопровождали на своем участке пути Витте вместе с главным инженером Юго-Западных дорог Васильевым. И вот – сидя в министерском вагоне, они обратили внимание на странный стук под днищем. Кроме того – вагон кренился влево – и заметно.

На остановке Витте вызвал сопровождавших поезд механиков и указал им на неисправность.

Те ответили – что с этим вагоном часто такое бывает, и все благополучно вроде было до сего дня – но они так и быть займутся ремонтом в Севастополе. Но на обратном пути механики заявили, что уж коли министерский вагон выдержал крымские горные дороги, то теперь с ним тем более ничего не случится. Витте пытался воззвать к самому Посьету, но тот укладывался спать и через прислугу посоветовал Витте подать докладную в министерство. И Сергей Юльевич ее подал, описав неправильность формирования и обслуживания поезда особого назначения. Теперь эта докладная была подшита к делу…

Рядом была служебная записка Витте касающаяся предотвращения возможных несчастий…

«Система движения императорских поездов должна стремиться не нарушать всех тех порядков и правил, которые обыкновенно действуют на дорогах».

Вчера Георгий имел с этим умным и въедливым железнодорожникам не очень долгую, но насыщенную беседу – Кони счел нужным вызвать его в Петербург.

– Что вы все таки думаете о причинах столь ужасной аварии? – спросил он после обсуждения деятельности комиссии.

– Ваше Высочество, – почтительно склонив голову произнес Витте. Я не полицейский, а железнодорожный служащий… И мне как железнодорожнику было бы проще всего настаивать на том что имела место трагическая случайность…Так говорят господа Кронеберг и Таубе… Или господа из правления дороги. Это диктует если угодно честь мундира, но…

– Подождите… эта случайность могла произойти ТОЛЬКО на этой дороге? – оборвал его Георгий

– Ваше высочество, – понимающе кивнул Витте – если бы это было так хитро подстроено… но – увы! Мой ответ: везде на этой дороге.

Я не только железнодорожник – я все-таки заканчивал математический факультет… – Сергей Юльевич улыбнулся с легкой печалью. – И как математик я не могу быть неточным – и я скажу что этого бы не случилось если бы не было долголетнего грубого нарушения правил железнодорожных перевозок по всей дороге без исключения. Как говорит старая русская пословица: «С Божьей стихией и царям не совладать». То же касается и современной техники – резюмировал Витте. Это не прежние времена и надеяться на «авось» да «небось» как предки невозможно. Ибо у предков было от силы три лошадиных силы – а в самом маленьком паровозе – четыре сотни коней… Увы – бардак и разгильдяйство в железнодорожном хозяйстве империи вообще и в части эксплуатации царского поезда в частности сделали это все возможным…

…Тем временем – когда впервые всплыл вопрос о вине высших чинов – атмосфера вокруг этого дела стала меняться.

Хотя Посьет через месяц после трагического крушения под Борками был смещен с министерского поста, но почти сразу назначен в Государственный совет с приличной пенсией. Его супруга только и делала что рассказывала в великосветских петербургских салонах, сколь сильно он удручен происшедшим.

В салонах Посьета жалели. Все сходились во мнении, что бесчеловечно было бы публично объявить его виновным. А в харьковских гостиных очень сочувствовали членам железнодорожного правления злополучной дороги – некоторые из них были очень видными фигурами в местном обществе, у них были такие очаровательные жены…

Зато про Кони стали говорить, что он социалист, «красный», «возбуждает рабочий вопрос» и чуть ли не бывший член недоброй памяти «Народной воли». Даже доносы такого рода на него писали.

Как же все быстро забыли, что вообще-то речь шла о царской семье и гибели монарха!