Трон падших

– Двуглавый волк. Символ моего Дома.

Зависть представил, как Камилла рассматривает изображение, которое покрывало все его плечо и правую сторону груди. Нижняя часть тела волка начиналась прямо над локтем. Он стоял на задних лапах, вытянувшись до самого плеча. Первая голова склонилась к груди Зависти. Пасть закрыта, выражение на морде – мирное и созерцательное.

Вторая голова была набита ниже, на грудных мышцах. Она выглядела беспощадной: пасть ощерена, и клыки словно щелкают на невидимого врага.

Зависть выбрал черно-белую татуировку, сделав цветовой акцент лишь на зеленых глазах. Ему хотелось, чтобы контраст придавал ей особую суровую красоту. Светотень всегда его очаровывала. Зависть готов был бесконечно любоваться противостоянием света и тьмы.

Его волки находились в бесконечной погоне за чем-то недосягаемым. Вечно голодные зеленоглазые злобные монстры. Прямо как он сам.

Не ожидая позволения, Камилла намазала бальзамом первый порез Зависти. Жгло адски. Зависть стиснул зубы, пока милые маленькие ладошки медленно пытали его травами. Хотя, стоило признать, первая рана болела уже намного меньше.

В мгновение ока Камилла обработала все порезы и следы от когтей.

Дыра от рога минотавра была безобразной, но вскоре и она постепенно начала зарастать. Кожа зудела и горела так, словно в ней гнездились огненные муравьи.

Камилла взяла Зависть за здоровое плечо и развернула к себе лицом.

Она вздрогнула, будто сама ощутила его страдание. Хотя теперь боль по всему телу Зависти притупилась.

На груди оставалась лишь одна рана, но она была самой страшной из всех.

Пантера нанесла мощный удар когтями и чуть не выпотрошила противника.

Камилла проследила взглядом неровную линию от груди Зависти до пупка.

На лице у нее промелькнули неясные эмоции.

Она мягко коснулась его груди и нахмурила брови.

– Твое сердце…

Если бы там было чему стучать, сейчас оно бы заколотилось.

Зависть осторожно отвел ее руки в сторону.

– Скоро вырастет новое.

На лице Камиллы отразился ужас.

– Что? Как?

– Скажем так: я быстрее пришел бы за вами ко двору вампиров, если бы не столкнулся с небольшим… препятствием.

Камилла уставилась на него, не находя слов.

– Мне очень жаль, – сказала она тихо и нежно.

От этого его внутренняя первобытная сущность зарычала.

– Не припомню, чтобы тот клинок был в ваших руках, зверушка. Не стоит извиняться за других.

Серебряные глаза Камиллы сверкнули раздражением.

– Позвольте мне перефразировать. Жаль, что вам будет настолько больно.

Камилла намазала бальзамом его лоб. Прикосновения уже не казались ласковыми. Она покрыла мазью всю рану целиком, не обделив вниманием ни одного участка.

Зависть выругался и дернулся в сторону, но маленькое исчадие ада не отставало, пока не завершило начатое. Закрутив крышку на банке с чудодейственным средством, она протянула ее Зависти и резко сказала:

– Вот. Этого должно хватить. В записке Блейда сказано, что при необходимости следует повторить процедуру.

Камилла шлепнула мешочком с травами по его не до конца зажившей груди.

– Добавьте две большие щепотки этой смеси в ванну и полежите в воде двадцать минут. От этого ваше отношение ко мне не улучшится, зато раны должны зажить быстрее.

Да что ты будешь делать! У Зависти член стоял колом. Снова.

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и притянул к себе.

Возбуждение Камиллы поразило Зависть сильнее, чем любой удар, который ему нанесли на арене. Это было первое сильное чувство, которое он уловил в ее душе с тех пор, как они вернулись из королевства вампиров.

– Позвольте мне должным образом отблагодарить вас, мисс Антониус.

И, пока она не успела сказать еще что-нибудь остроумное, он ее поцеловал.

Сорок семь

Совсем недавно Камилла убила человека и за меньшее. Но дерзкий поцелуй Зависти… вернул ее к жизни.

Она словно оказалась в ледяной ловушке, застыла от ужаса перед тем, что натворила. Но теперь она вырвалась на свободу. Огонь Зависти выжег все мрачные и холодные закоулки ее души. Он согрел Камиллу, и теперь она чувствовала все. Она находилась под защитой, в безопасности. Она была живой и страстной.

Сильные руки Зависти обнимали ее всю, касались волос и шеи, ласкали груди и бедра, поглаживали каждую часть ее тела так, словно это его любимый холст.

Вздохи Камиллы служили для него красками, а губы – величайшим вдохновением.

Он пробовал, дразнил, кусал – он ею владел. Он не отвлекался от поцелуев надолго. Их языки переплетались в танце, и останавливаться они не собирались.

Этот поцелуй был битвой, мольбой, путем к спасению или к величайшему краху.

Игра становилась все более интимной. В ответ на каждое движение Зависти Камилла делала шаг навстречу. Когда она дразнила его, он отвечал тем же. И вот они уже срывали друг с друга одежду, отбрасывая ее так же быстро, как и саму идею сдержанности.

Камиллу не волновало, что у них получится – шедевр или хаос. Неважно. Это было наслаждение, опьяняющее и чистое, и она пила его. Один декадентский глоток за другим.