Трон падших

Мозолистая кожа Зависти казалась грубой на фоне ее нежности, но взаимное трение доставляло неожиданное чудесное наслаждение всем ее чувствам. При дворе вампиров Камилла возненавидела надетую на ней пародию на платье. Теперь же ей нравилось, как много всего оно открывает. Его словно создали для поглаживаний и ласк.

Камилла столь же свободно прикасалась к Зависти в ответ. Она гладила его обнаженную грудь, удивляясь тому, насколько мягкой оказалась кожа, несмотря ни на твердые мышцы под ней, ни на рваные раны, которые рассекали ее всего несколько минут назад.

Замысловатые татуировки на руке и груди Зависти выглядели столь же прекрасно, как и темно-зеленая татуировка на пояснице. Камилла пробежалась по ним взглядом, прислушиваясь к его хриплому дыханию, потом проследила глазами линии его брюк, которые уже были спущены на бедрах так низко, что это можно было считать преступлением.

Несмотря на все травмы, Зависть сильно возбудился. Ткань одежды едва сдерживала его мощный член.

Камилла жаждала его вытащить, подарить ему такое же освобождение, какое Зависть дал ей самой.

Она принялась расстегивать ему брюки.

Руки, способные сразить гигантов, обнимали ее так нежно, притягивали Камиллу все ближе, замедляя ее движения.

То, что началось с голодных, жадных поцелуев, переросло в нечто более приятное и трепетное, хоть и совсем не скромное. Они смаковали друг друга губами. Они двигались так, словно раз в жизни им дали все время мира на то, чтобы исследовать друг друга до самого дна.

Поцелуи стали томными и неторопливыми – такими, от которых дрожат колени, а сердце выскакивает из груди. Камилла оценила эту перемену и наслаждалась нежностью.

Они ласкали друг друга языками. От медленных прикосновений по всему животу Камиллы разлился жар. Он напомнил ей о том, как Зависть точно так же двигался у нее между бедер, целуя до тех пор, пока она не прогнулась на постели всем телом, а по спине не пробежала дрожь наслаждения.

Теперь прикосновения его рук означали не обладание и не дикую жажду. Сейчас Зависть словно задавал вопрос, от которого у Камиллы перехватило дыхание, а ответ на него мог ее уничтожить.

Все поддразнивания, интимные игры, перчинка того, что у них есть всего одна ночь, – ей так хотелось, чтобы все это не кончалось как можно дольше. Это была всего лишь забавная игра. Один из способов ненадолго забыть об одиночестве, беззаботное занятие, чтобы скоротать время.

Но то, что сейчас творил Зависть, этот ход… он угрожал ее тщательно выстроенной линии обороны.

Камилла думала, что знает правила этой игры в соблазн. Но теперь он целовал ее так, будто правда что-то к ней чувствовал. Так, будто речь шла совсем не о победе на одну ночь.

Зависть вел себя так, словно между ними родилось нечто большее.

Осознавать, что он, возможно, все еще играет, было ужасно.

Камилле пришлось признать правду, к которой она пока не была готова.

Ей казалось, что она камнем падала с небес на землю, а принц был звездой, за которую она зацепилась, и их страсть освещала все эти чертовы небеса.

А может быть, они были метеорами, которым суждено разбиться.

Камилла отстранилась и прикоснулась к своим опухшим губам. Их все еще покалывало, они жаждали поцелуя.

Зависть откинул ее волосы назад и взял лицо в ладони, будто она была сокровищем, самым завораживающим произведением искусства, которое он когда-либо видел.

У него на руках осталась кровь. Но жестокость ее не пугала.

Зависть прикоснулся ладонью к груди Камиллы, но вместо того, чтобы приласкать ее затвердевшие, ноющие от желания соски, он словно прислушался к биению ее сердца.

То, как Зависть смотрел на нее сейчас, было опасно. Чудовищно опасно.

Опаснее кинжала, которым он владел в совершенстве. Опаснее его холодной и беспощадной манеры уничтожать существ вдвое больше себя. Острая грань его похоти была отточена, как острие меча. Оно могло бить еще точнее и глубже, пока не пронзило бы жизненно важную часть у Камиллы внутри. В какие бы игры он ни играл… его оружие проскользнуло бы меж ее ребер быстрее, чем сам Зависть выскользнет из ее постели после того, как закончится их единственная ночь.

Зависть не отводил от нее взгляда, поэтому она застала момент, когда он понял, что именно она прочитала у него на лице. Это напоминало вспышку среди бури: мелькнуло – и погасло. Но Камилла увидела всю правду.

Все эти нежные движения, сладкие поцелуи… Для Зависти это была лишь игра, а Камиллу она совершенно вывела из равновесия. И дальше ей придется падать в одиночку.

– Мне пора идти, – сказала она напряженно. Внезапно ей захотелось побыть одной.

Кажется, Зависть все понял. Он схватил ее за запястье и поцеловал ей руку, а затем отошел.

– Прими ванну. Отдохни, – бросил он и отступил, пропуская Камиллу к выходу.

Вместо близости между ними разверзлась огромная пропасть. Желание снести все преграды между ними – по крайней мере, с ее стороны – тоже пропало.

Нежность исчезла, и ее снова сменило холодное безразличие.

Зависть вел свою игру себе на радость. А Камилла нарушила свое негласное правило. Она поддалась иллюзиям.

– Увидимся за ужином.