Трон падших

Птичья клетка висела прямо над костром. Языки пламени жадно лизали металлическое дно, которое уже нагрелось до сердитого рыже-красного оттенка. Камилла была железными наручниками прикована к столбу в самой середине.

Зависть видел, как у нее на коже вздуваются пузыри, а вокруг ног клубился дым. Металлический пол казался невыносимо горячим, но во взгляде Камиллы читался вызов. Серебряные глаза сверкали ярко, как звезды, губы были плотно сомкнуты. Она не проронила ни одной слезинки и не выказала ни капли боли назло отцу.

Зависть замер, осознав весь масштаб того, что выдумал Леннокс.

В отличие от человека, который в конечном итоге погиб бы, не выдержав мучений, Камилла, бессмертная, умереть не может. Ей предстоят бесконечные пытки, пока королю это в конце концов не наскучит и он не найдет себе новое развлечение.

Сколько друзей и знакомых Камиллы заставят пройти перед ней за это время? А все потому, что она хотела сама выбирать, как жить.

Зависть встал перед троном.

– Леннокс.

Король Неблагих повернул к нему голову. Его темный взгляд остекленел и расфокусировался. Хаос и сражения настолько напитали его силу, что он опьянел от собственного волшебства.

– Жаль, что ты не привел с собой других смертных, – невнятно пробормотал он. – Последняя позабавила. Отлично. То, что ей нравилось делать ртом… ну, ты и сам помнишь.

Зависть сосредоточился на Ленноксе, стараясь не смотреть в сторону Камиллы. Если бы он поглядел на нее снова, то не смог бы больше сохранять маску хладнокровия.

– Дай мне чашу.

Леннокс подался вперед.

– Но это не все, чего ты хочешь, правда? Еще ты хочешь мою дочь.

Леннокс проверял его. Но Зависть оградил свои эмоции стеной.

– Она уже была моей. Я ни с кем не бываю дважды.

Леннокс скривился.

– Занятно.

Он переключился на запертую в клетке Камиллу, пытаясь заставить Зависть невольно посмотреть туда же. Но тот не поддался.

Леннокс снова посмотрел на него со скучающим видом. Зависть больше не был самым занимательным существом в этом зале.

– Возможно, у нас тобой гораздо больше общего, чем я думал. Но я тоже подчиняюсь правилам. Победа есть победа. Вот твой приз.

Ничего общего у них не было.

Король поднял Чашу Памяти. Золото сияло в лунном свете, руны напоминали татуировки. Магия гудела, как камертон, но звук этот почти растворился в какофонии кровавой оргии.

Леннокс и не думал встать с трона, так что Зависти пришлось подойти к нему на два шага.

Он чувствовал на себе взгляд Камиллы. Это ощущение он узнал бы где угодно.

Зависть не поддался искушению вонзить в короля фейри кинжал своего Дома. По крайней мере, пока.

Он аккуратно обхватил чашу ладонями. Артефакт узнал хозяина, и магия вспыхнула с новой силой. Прошли столетия, но теперь Зависть наконец-то мог спасти свой двор. Он сильнее сжал чашу, и Король Неблагих выпустил ее из рук. Издевательская ухмылка так и не сошла с его лица.

– Поздравляю, Ваше Высочество, – произнес Леннокс низким бархатным голосом. – Я передам дочери привет. Уже после представления.

Зависть не смог устоять и все же посмотрел на Камиллу. У нее на лице застыло выражение сожаления и боли. Она выдержала взгляд Зависти. Казалось, она молча попрощалась с ним навсегда. Камилла знала, что он получил то, чего добивался.

И теперь ему незачем было тут оставаться.

– Моей маленькой голубке стоило напомнить, что происходит, когда она залетает в курятник. Ее мать затеяла опасную игру, похитив нашу дочь. И все потому, что я… как она там говорила? Потерял себя в разврате. Как будто сама Прим Ройс не погрязла в нем столь же глубоко и безнадежно.

Сердце Зависти забилось втрое быстрее, и вместе с пульсом ускорился и ход его мысли. Скучающим голосом он произнес:

– То есть ты ее не прогонял.

– Конечно, нет. Она слишком ценна. Зачем бы иначе эта сука-королева ее похитила?

Леннокс встал. Взгляд у него потемнел, волосы развевались.

– Пришло время восславить вашу принцессу! – обратился он к придворным. – Кто хочет позабавиться с ней в клетке?

Неблагие взревели от восторга. От возбуждения они разрывали друг друга на части зубами, крыльями и когтями. Они хотели причинить принцессе боль. Посмотреть, как она горит.

Зависть мог бы обвинить во всем влияние порочного двора, который подпитывал его магию. Он мог бы заявить, что чаша вернула его к жизни. Сказать, что ненависть к Ленноксу сломала его. Но он солгал бы.

Когда первый фейри забрался на клетку и разорвал платье Камиллы когтями, Зависть выпустил на волю свою демоническую суть.

Он думал о Камилле, навечно запертой в клетке, и о том, как фейри издеваются над ней день за днем, год за годом. Магия, которой Зависть сдерживал свои крылья, сила, которой ему больше не нужно было жалеть… все это разбилось о мощь его греха, которая вырвалась наружу.

Зависть почувствовал, как рушится защита его круга, как ускользает сознание последних демонов, оставшихся в живых. Он знал, что у него есть всего несколько минут.

А потом ему придется уйти.

Сверкающие темно-изумрудные крылья выросли у Зависти из-под лопаток. Вместо кинжала он резал оказавшихся возле него фейри острыми, как бритва, перьями.