Полки были заставлены всеми товарами книжного клуба Опры и Риз. Я вытащил один и просмотрел его. Страницы были хрустящими, с теми же чернилами и древесным ароматом, что остался в книжном магазине. Они все еще цеплялись друг за друга, жесткость шипов открывала больше, чем титулы:
Это был реквизит. Маленькая принцесса почти не читала книг, которые у нее были.
Быстро осмотрев помещение, я неторопливо поднялся по лестнице. Никаких признаков девушки Торн на втором этаже. Единственным намеком на нее был шлейф одежды, ведущий из коридора в главную спальню.
Последний предмет — розовый кружевной лифчик — выбросили через двустворчатую дверь на балкон. Где девочка, которую я видел на обложке того журнала, лежала на шезлонге, голая, как в день своего рождения, с полотенцем, наброшенным на лицо.
Не останавливаясь, чтобы проверить товар, я направился к ней. Ей двадцать один год, я узнал об этом во время полета сюда. Как я и подозревал, ребенок, особенно для себя двадцатидевятилетнего. Не говоря уже о том, что красть взгляды было дурным тоном. Я был профессионалом, и мне не нужно было подглядывать за спящими женщинами. Одного извращения было достаточно.
Я стоял прямо над ней, закрывая собой солнце. Ее кожу покалывало, превращаясь в мурашки по коже, когда я дал ей немного тени и прохлады. Не двигаясь, я ждал, чтобы меня признали, не прикасаясь к ней. Как правило, я не трогал своих клиентов.
Я никого не трогал, если мог.
Если, конечно, это не было частью хорошо продуманной фантазии, контролируемой всеми переменными.
Она отбросила полотенце с лица и потянулась.
— Келлер? Ты принес мне комбучу? Я
Последние слова застряли у нее в горле. Ее глаза расширились, когда она впервые увидела меня.
Безличная ухмылка тронула мои губы.
— Привет, Хэлли.
В ответ маленькая засранка схватила с пола ближайшую к ней вещь — бутылку «Сан-Пеллегрино», — разбила ее о край шезлонга и попыталась проткнуть ею мое бедро. Она прошла в нескольких дюймах от моего колена, когда я легко поймал ее запястье и вывернул его. Не настолько, чтобы сломать его, но достаточно, чтобы показать, что я не исключаю такой вариант, если она будет вести себя агрессивно.
—
Разбитая бутылка упала на пол. Я пнул ее на другую сторону балкона. Она задохнулась, ее большие голубые глаза — невинные, как первый взгляд лани на свою мать — отчаянно вцепились в мое лицо.
— Я… я… я… — пробормотала она. — Пожалуйста. Я… я дам тебе денег. Ювелирные изделия. Что тебе нужно.
Все, что не потребует от нее отчитываться перед кем-либо. Типичное отродье, в конце концов. Должно быть, родители предупредили ее, что я не потерплю ее выходок.
— Мне не нужно ничего, что ты можешь предложить, — тихо сказал я. Преуменьшение века.
— Я буду драться. — Она попыталась выдернуть запястье, ерзая на месте. — Я закричу и укушу тебя.
Я ослабил хватку на ее запястье
— Давай немного прокачаем тормоза. Ты…
Хэлли начала кричать. Оглушительные, отчаянные вопли о помощи. У меня не было выбора, кроме как заткнуть ей рот, зажав ладонью ее рот. Она попыталась укусить меня, отчаянно пиная ногами в воздухе, пытаясь вырваться. Господи, если она устраивала из-за меня такую дичь, как она отреагировала на своего отца, когда он сказал ей, что у нее будет новый телохранитель?
Ее ногти впились в мою руку, разрывая кожу, пока моя кровь не потекла по ее подбородку. Мне пришлось отвести взгляд. Это слишком сильно напомнило мне о моих внеклассных занятиях.
— Ты можешь драться сколько угодно. Ты устанешь раньше меня, — сказал я скучающим голосом. Мои мышцы едва напряглись, когда я прижал ее к шезлонгу. — Дело сделано, мисс Торн.
Потом она начала плакать.
Без сомнения, первый из многих драматических приступов.
Ей повезло, что у меня был стояк из-за связи с Энтони Торном, иначе я бы тут же покинул ее дом.
Ее слезы текли по тыльной стороне моей ладони, исчезая в моем блейзере.
— Перестань. — Я избегал касаться чего-либо, кроме ее лица и плеч. Или смотреть куда угодно, только не вверх по шее. — Это для твоего же блага.
Сквозь приглушенные всхлипы на моей ладони я услышал ее икоту:
— Пожалуйста, не насилуй меня.
Моя кровь похолодела. Желчь ударила мне в горло.
Когда я отклеил ей руку ото рта, отступив назад, она воспользовалась тем, что ее больше не удерживали, и вскочила с шезлонга, спотыкаясь о паркет, в сторону своей спальни.
Я бы не тронул ее десятифутовым шестом, если бы от этого зависело будущее этой планеты. Будь прокляты белые медведи и тропические леса.
— Ты только что сказала