Трон Знания. Книга 4

— Верующим не нужны храмы. Встреча с Богом важнее места встречи.

Альхара покосился на Малику:

— Не скажи, шабира. Молитва в любом другом месте — это монолог. Беседа с Богом происходит только в храме.

Она посмотрела по сторонам:

— Чего мы ждём?

— Когда нас пригласят.

Ожидание под палящим солнцем походило на издевательство. От пряного аромата благовоний подташнивало, по ногам взбирался жар от камней. Малика уже решила забраться в паланкин, как на фоне серого арочного проёма показалась фигура в чёрном длинном одеянии.

Голос человека пролетел десятки метров и прозвучал рядом:

— Шабира! Ты готова к встрече с Всевышним?

— Готова, — ответила Малика и направилась к храму.

— Ты неправильно идёшь, — прошептал Альхара. — В твоей походке нет смирения.

— Не придирайся, — буркнула Малика.

— Ты идёшь, будто эта площадь принадлежит тебе. Склони голову, опусти плечи.

Вновь зашевелилась злость. Да, она закрыла лицо тряпкой и надела треклятый ошейник, но это не значит, что она будет пресмыкаться перед мужчинами.

— Может, мне поползти? — произнесла Малика и прибавила шаг.

Вблизи храм выглядел устрашающе. Высота воинов достигала тридцати метров, если не больше, мёртвые взгляды направлены на входящего в здание. Чтобы увидеть морды тигров, пришлось запрокинуть голову.

Возле арочного проёма стоял, по всей видимости, жрец. Под лёгким плащом дымчатые кожаные штаны, заправленные в серые сапожки, и широкая рубаха. На плечи спадали длинные иссиня-чёрные волосы. На переносице фиолетовая татуировка: знак или символ из нескольких выгнутых линий. Жрец моргнул, и Малика успела заметить татуировки на веках.

Обменявшись приветствиями, Альхара и Малика вслед за жрецом вошли в храм и очутились в огромном зале со стеклянным потолочным сводом. Под куполом с балки на балку перелетали белые птицы с серповидными крыльями и хвостами, похожими на веер.

Зал опоясывали письмена, расположенные на уровне груди человека. Ничего не объяснив Малике, Альхара пошагал вдоль стены, скользя ладонью по надписям.

Посреди помещения на треноге возвышалось нечто, напоминающее казан, над ним курился сизый дымок, насыщая воздух пряным запахом. Такой же запах витал на плацу. Но здесь, вблизи источника, сознание погружалось в полудрёму — не было даже сил рассматривать храм, — в руках и ногах чувствовалась слабость. Появилось желание сесть на пол и закрыть глаза. Малика потрясла головой, пытаясь прийти в себя, но с ужасом осознала, что ещё немного, и рассудок помутнеет, как дым над чаном.

Откуда-то появились жрецы в длинных чёрных плащах, закружили вокруг неё, как вороны. Их молчание, удушающий дым, собственная слабость и тошнота разозлили настолько, что Малика вынырнула из ступора.

— Вы не на базаре, а я вам не лошадь, — хрипло произнесла она. — Что толку ходить вокруг меня, если вы всё равно ничего не видите?

От толпы отделился человек. Он отличался от остальных: обнажённый торс, волосы собраны в конский хвост, руки и плечи сплошь покрыты татуировками. И шея… скулы… на выбритых висках ветка с листьями, как у Иштара. Шедар… А он что здесь делает?

— Ты остра на язык, шабира! Будь ты презренной вещью, я закопал бы тебя в раскалённый песок и оставил бы подыхать в пустыне.

— Ты угрожаешь мне? — ещё глуше произнесла Малика, не понимая, что с ней происходит.

Там, на площади, после разговора с Альхарой она решила во что бы то ни стало сохранять спокойствие. Но сейчас наружу рвалась непрошеная злость. Малика боролась с желанием наброситься на ракшадов, разметать их по залу и поскорее выйти на свежий воздух. Её абсолютно не заботило, что силы неравные.

Шедар вздёрнул подбородок. Как же он похож на Иштара: изгиб губ хищный, взгляд жестокий, лицо без чувств и эмоций. Однако Иштар умеет смеяться: звонко, от всей души. Так он смеялся, перед тем как Малика выиграла спор. А этот вряд ли улыбнётся в ответ на самую остроумную шутку.

— Шабира, мы пригласили тебя… — прозвучал чей-то голос.

— Пригласили? — Малика хохотнула. — Меня вынудили жариться под солнцем, выставили перед вами как товар на базаре. И вы говорите: пригласили?

Жрецы скучились, зашептались. Стоя в стороне, Шедар скрестил мускулистые руки на мощной груди. Его поза, наполненная презрением, кричала: «Перед тобой злейший враг». Малика съёжилась. Но Альхара твердил, что в Ракшаде шабире ничто не угрожает. Кстати, где он? Малика посмотрела по сторонам. Альхара шёл вдоль дальней стены, скользя ладонью по письменам — быть может, ракшады так молятся? Дьявол… Ни помощи, ни поддержки от него не дождёшься. А она так надеялась обрести друга.

— У тебя дерзкий голос, — наконец сказал кто-то.

— Это плохо? — спросила Малика, силясь рассмотреть в толпе заговорившего с ней человека.

Друг за другом зазвучали голоса: «Ты стоишь как воин». — «В тебе клокочет злость». — «В тебе нет страха и смирения». — «Мы будем ждать тебя завтра».

Завтра? Они надеются, что завтра она ляжет перед ними? Малика направилась к выходу. Но на полпути остановилась. Что-то пошло не так. Какую ошибку она допустила?

Вернулась к жрецам:

— Вы лжёте мне.