Трон Знания. Книга 4

— В чём, шабира? — поинтересовался жрец, встретивший её возле храма.

— Мы не увидимся завтра. И послезавтра не увидимся.

— Почему ты так думаешь?

— У меня есть преимущество перед вами. Я вижу ваши глаза, а вы мои — нет. В ваших глазах я вижу обман. Чем я вам не угодила?

— Женщина должна молчать, — произнёс Шедар.

Так вот в чём дело…

— Кто так решил?

— Всевышний, — промолвил Шедар.

— Я шабира. Ты не в курсе?

— Вот и беседуй с хазиром. Наедине. А в присутствии других мужчин ты должна держать язык за зубами. — Шедар указал пальцем на жрецов. — Я вас предупреждал, что её нельзя пускать в храм.

Малика не могла сообразить: почему он всех настраивает против неё? И вдруг осенило… Она шабира — это уже не изменить. Иштар — уже хазир. Это свершившийся факт. Но есть нечто, незавершённое. Коронация. Шедар не хочет, чтобы брата короновали. Брата, которого он приговорил к смерти, а тот избежал печальной участи.

Малика в голос выдохнула. Пребывая в здравом рассудке, она бы ни за что не заподозрила Шедара в столь низком намерении. До такого мог додуматься только одурманенный дымом мозг. Внезапно на помощь пришла растревоженная благовониями память. Вспомнился Авраас, в голове прозвучал вязкий баритон Праведного Отца.

— Всевышний! — крикнула Малика, запрокинув голову и раскинув руки. — Если я должна молчать — лиши меня голоса.

Звонкое эхо запрыгало от стены к стене, взлетело к куполу. Птицы захлопали крыльями, по напольным плитам заметались тени.

Малика устремила взгляд на Шедара:

— Он хочет, чтобы я говорила.

— Я не слышал, чтобы Он это сказал, — промолвил Шедар с ехидцей.

— Я шабира. Я слышала.

Шедар подошёл к Малике вплотную:

— Ты мне не нравишься.

— Ты мне тоже, но я ведь терплю. — Она повернулась к жрецам. — Если бы Всевышний хотел, чтобы все женщины выглядели одинаково, Он создал бы их без лица. Если бы Он хотел, чтобы женщины молчали — создал бы их без голоса. Почему вы исправляете то, что сотворил Бог?

— Довольно, — донеслось из глубины зала.

Жрецы расступились, Шедар отошёл от Малики на почтительное расстояние. Увидев Альхару и Иштара, она почувствовала нечеловеческую усталость. Тело содрогалось в ознобе, ноги подкашивались, а рассудок сверлила мысль: «Это только начало».

Рядом с Иштаром шагал сухопарый жрец в фиолетовом, как ночное небо, одеянии. На лбу татуировки в виде сложного узора из переплетающихся линий. Волосы до пояса. На голове серебряный обруч, инкрустированный лунным камнем.

Верховный жрец задержался возле служителей храма. Альхара направился к стене. Вероятно, хотел закончить прерванную молитву. Так и есть — приобретённый друг вновь заскользил ладонью по письменам.

Иштар приблизился к Малике:

— Так нельзя разговаривать с мужчинами.

— А со мной можно? Да, я нахожусь в чужой стране. Да, я уважаю ваши традиции, хотя не понимаю их. Но, кроме уважения ничего от меня не требуйте, тем более покорности. Это ты, хазир Иштар Гарпи, должен был предвидеть, с чем столкнутся твои люди. — Малика с трудом сделал вздох и прошептала. — Почему здесь Шедар?

— Потому что он здесь.

Малика перевела взгляд на терновый ошейник, стягивающий шею Иштара. Из ран сочилась кровь.

— Я думала, что ошейники носят только ракшадки.

— Я вырабатываю привычку никогда не опускать голову.

— Ты похудел. Тебя не кормят?

Иштар поправил кулон — голову тигра — на груди Малики:

— Тебя, похоже, тоже не кормят. Ты еле стоишь.

— Мне плохо от ваших благовоний.

— Привыкнешь, — сказал Иштар и махнул рукой верховному жрецу. — Хёск! Пора приступать.

Малика насторожилась:

— К чему?

— К ритуалу посвящения в веру.

— Что?! — вскричала Малика.

— У шабиры должно быть имя, — промолвил подошедший верховный жрец.

— У меня есть имя!

— У шабиры должно быть ракшадское имя.

Малика посмотрела на Иштара, но тот пожал плечами:

— Только так.

— Начну с конца, — заговорил Хёск. — Для того чтобы короновать хазира, тебе придётся держать тиару обеими руками. Но у человека чистая только одна рука — правая. Поэтому всем шабирам мы очищаем левую руку. Это тоже ритуал. Чтобы его провести, нам надо знать твоё имя, данное не родителями, а Богом. Это ещё один ритуал. Но ты не услышишь своё имя, пока не примешь нашу веру.

— Если произнесёте имя громко — я услышу.

— Имя даём не мы — Всевышний. Ты должна услышать не нас — Всевышнего. И ещё… По божьей воле ты стала шабирой. Это никто не оспаривает, но короновать хазира может только девственница.

— Разве есть такой закон?

— Нет, — ответил Иштар. — Этого требование Шедара. И он прав. Ракшада и Джурия были девственницами, значит, ты тоже должна быть непорочной.

— У меня не было мужчины.

— Шедару нужны доказательства.

— Какие?

— Мы проведём ритуал чести, — промолвил Хёск. — Мы введём в тебя яйцо из лунного камня. Если на нём окажется кровь, значит, ты невинна.

Малика не верила своим ушам.

— Нет…

— Я знаю, что ты непорочна, — сказал Иштар, — но так надо.

— Нет!

— Тебе не стоит волноваться, — проговорил Хёск. — Мы позаботимся, чтобы до замужества ты не оставалась с мужчиной наедине, и твой будущий муж ни в чём тебя не упрекнёт. Тебе всё ясно, шабира?

— Да.

— Ты готова?

— Нет.

— Хорошо. Объясню ещё раз.