Тропа через Морхейм

— Конечно, господин Охотник, — холодно улыбнулся сидши, — я всегда помогаю друзьям, но только за ответную услугу.

— Договорились, господин лекарь, — понимающе усмехнулся сварт, который тоже никому не помогал бесплатно, — что у вас случилось?

— Все как всегда, — устало ответил сидши и опустил глаза, — Ливердин пошел в топи и исчез. Если его тело не сжечь, то когда-нибудь я снова увижу его по ту строну Тропы…

Сидши посмотрел в сторону Морхейма, прячущего в своем чреве сотни тысяч неупокоенных мертвецов и вздохнул.

Сварт все понял.

Он молча протянул сидши пергамент, испещренный зеленой вязью, чтение которого вызвало саркастическую улыбку на изможденном лице бывшего дворянина.

— Узнаю почерк Мастера Вивикусариона. Этот плут опять создает магические краски. Ничего сложного, господин Охотник. Почти все ингредиенты у меня есть: кожаное седло — на моей лошади, спинка мыши — в моей мышеловке, голубая кровь — в моих венах, паук, замышляющий преступление, в моих волосах, а блоха в родильной горячке…

Сидши нервно хохотнул и почесал грубую домотканую рубаху.

— Напасть какая-то. Блохи размножаются со страшной силой, господин Охотник. Нет от них покоя ни зверю, ни сидши. Неизвестно, что хуже — они или орда мертвецов.

— Орда блох, господин лекарь, — серьезно ответил Охнэр, — эта мерзость переносит болезни, из-за которых ваша братия и вымирает. Этак от вас скоро ничего и не останется. Кто тогда будет кормить Морхейм?

Сидши улыбнулся и язвительно прищурился.

— Идите в Вилморские болота, господин Охотник. Там оглушите лягушку и найдите влюбленную жабу. Только не целуйте ее — прекрасным принцем все равно не станете.

— Не буду, — честно пообещал сварт, — я уже был принцем, и ничем хорошим это не закончилось.

— Бедро испуганной жрицы могут продавать на Черном рынке в Разломе! — крикнул вдогонку Охотнику сидши.

«Все-таки сжигать мертвецов намного проще», — подумал Охнэр, направляясь в сторону темной громады Морхейма.

***

Вилморские болота кишели не только блохами, лягушками, жабами и пауками, но и нежитью, которая сонно блуждала по топям, игнорируя сварта.

Черная земля Морхейма сразу же вытянула из него всю честно заработанную и бесчестно украденную жизненную силу, поэтому мертвецы приняли его за своего.

Правда, они не предлагали вместе поохотиться на живых или выпить жизненную силу из трупа Ливердина, тело которого он так и не нашел.

Когда Охнэр спрятал в дорожную сумку призывно квакающую жабу, никто из мертвецов не обратил на него внимания, но когда оглушил лягушку, один из них повернул в его сторону голову.

Судя по истлевшей одежде, это была жрица Богини Жизни, одна половина тела которой была изувечена огнем, а другая — сияла белизной.

Мертвая сида настойчиво потребовала, чтобы сварт отпустил жабу и привел в чувство лягушку.

Ничего странного в этом не было.

Нежить Морхейма придерживались устоявшихся веками привычек и ценностей, поэтому жрица, будучи защитницей природы, словно в насмешку над своей извращенной сутью, защищала любую жизнь, даже будучи мертвецом.

Сварт приставил к брюху лягушки нож, угрожая вспороть ее, если жрица не укажет путь к трупу Ливердина. Движимая обетом Богине Жизни, она провела Охотника в заболоченную рощу, в центре которой росло здоровое на вид дерево, что было большой редкостью для пораженного черной хворью Морхейма.

— Тьма Земная! — выругался Охнэр, когда увидел тело сидши, опутанное корнями сияющего жизненной силой дерева.

— Divmara Morhana, — почтительно произнесла на высоком наречии мертвая жрица, преклонив колени перед символом Богини Жизни, — Atara Tyatta den mora les Morheim! Van sonne nikua gesera lino! Eles van hi karma Alvheim mor Belhor!

«Владычица Морхана, — мысленно перевел сварт, — Восстань, Высокая, из гробницы Морхейма. Очнись от вечного сна и разорви наузы. Отомсти Альвхейму и уничтожь Бельхор».

Охнэр присвистнул.

Королева Проклятых! Только этого ему не хватало! Он сбежал из Свартхейма не для того, чтобы попасть из огня в полымя.

Сварт чиркнул кресалом и поднес горящую плашку к трупу Ливердина, но тот вдруг открыл глаза и с мольбой посмотрел на него.

— Убей ее, — с трудом произнес сидши и закрыл глаза — уже навсегда.

Охотник кивнул.

Предсмертную волю он чтил так же, как мертвая жрица — свои обеты, к тому же он убил бы ее в любом случае: из ее бедра получится отличный ингредиент.

Сверкнуло лезвие ножа, и голова сиды бесшумно отделилась от тела, плюхнувшись в зловонную болотную жижу. На лице мертвеца застыло выражение испуга, ведь жрица так и не успела закончить обряд. Губы ее продолжали бесшумно шевелиться, повторяя снова и снова заклинание призыва.

Раздосадованный сварт наступил на отрубленную голову, чтобы глубже погрузить ее в болотную вязкую землю, покрытую мхом и плесенью.

Вдруг, движимый тревогой, Охнэр магическим образом посмотрел себе под ноги и ахнул — он стоял на куполе древнего подземного храма, в котором спало что-то… живое.

Охотник мотнул головой, и наваждение исчезло.