Тропа до звезд

Фишер-старший стоял, разведя руки и хлопая глазами, рот его приоткрылся, словно он хотел что-то сказать, но забыл, что именно. Мягкова слегка перекосило, будто ему предложили спиртного, которое он, как известно, терпеть не мог. Оосава, державший Керна под локоток, изумленно обернулся, а сам главный надзиратель всем своим видом изображал максимум неудовольствия, как если бы его оторвали от сытного завтрака после пары недель поста.

Оба охранника, надо отдать им должное, вскинули свои «Скаты» и прицелились в сторону источника звука. «Голиаф» тоже переступил ногами – сменил сектор наведения основного орудия, зафиксированного на корпусе. Виновница торжества довольно ухмылялась. Саймон цокнул языком, демонстративно поковырял мизинцем в ухе и попросил:

– Я немножко не расслышал, ты не могла бы повторить?

Изумруды снова заискрили, но девушка не стала дублировать свой демарш. Вместо этого она села на пол камеры, прямо перед решеткой, предварявшей с ее стороны изолирующее поле. Только теперь лоцман осознал, что синяк совершенно не портит ее… нет, не красоты даже, а хулиганского, энергичного обаяния. «Веснушки, – отметил он отстраненно, усаживаясь напротив и скрещивая ноги. – Нравятся мне эти веснушки. Плохо дело».

– Ты bakayarou[21], Саймон Фишер. Cretin[22] и schlimazl[23], – чуть ли не устало вымолвила пленница, с укоризной глядя на собеседника. – Какого diable[24] тебя понесло с падающего корабля? Прыгун-экстремал, baszom az anyat[25]…

– Так, – поднял руки Саймон, в том числе и для того, чтобы охрана перестала сверлить ему спину виртуальными прицелами, а все остальные, успевшие сбежаться к собеседникам, отошли назад. – Так. Давай без сленга. Я тоже в него умею, но не буду. И тебе не стоит.

– Не вопрос. – Девушка сложила руки на коленки и взмахнула ресницами. Образ милой покладистости вышел настолько убедительно, что его не могли развеять ни сбитые костяшки кулаков, ни бесформенный тюремный комбинезон. – Но ты все равно идиот.

Молодой лоцман жестом остановил отца, порывавшегося высказать нахалке все, что тот думает по этому поводу, и бросил в ответ:

– Мотивируй. Чтобы я поверил.

– Не обязана, – парировала рыжая, но тут же смилостивилась. – Скажи, кого ты ожидал увидеть на челноке? Пиратов? Убийц? Террористов?

– В идеале – никого, – огрызнулся Саймон. Разговор начинал напоминать перебранки с Ферузой, и это была нелестная ассоциация. – Пришел, увидел, завернул. А тут ваша компашка. Угонщики…

– Но-но, без обвинений. – Палец с коротким, под корень обстриженным ногтем взвился в воздух и покачался перед носом барышни. – А то нас тут уже в терроризме пытались замазать… Некоторые.

Взгляд «террористки» устремился, судя по всему, на Оосаву и Керна, хотя и тот и другой вряд ли являлись к пленникам лично. Лоцман решил кое-что проверить.

– Кстати, откуда ты знаешь мое имя? Я его вроде не называл. Или это секретное радио стюардов?

Девушка поморщилась, осторожно потерев кожу возле синяка.

– Слухами космос полнится. На корабль назначили кого-то из Семьи. Молодой, свежевыпущен из Академии, красавчик. Достаточно один раз глянуть светские новости, чтобы опознать: Саймон-мать-его-Фишер, собственной персоной.

– Мать не трогай, – ровным тоном ответствовал поименованный. – Лучше скажи, как называть тебя. А то неудобно получается: ты меня знаешь, я тебя нет.

– А оно тебе надо? – Рыжая села поудобнее и снова уложила ладони на бедра. – Ты же лоцман. Что вам какие-то пешеходы?

Удар был нанесен качественно. Перед внутренним взором снова встало лицо одногруппника: Лян, сразу после объявления результатов экзамена. А сам Саймон произносит… Хотя нет. Он тогда сказал про тихоходов, а не пешеходов. Наваждение развеялось.

В этот момент все-таки не удержался и влез Оосава. Он не стал присаживаться рядом, а наклонился и начал «давить» на задержанную. «Неверный ход», – подумал лоцман.

– Неуважаемая, вы собираетесь сотрудничать со следствием? Вот человек, о котором говорилось в соглашении. А вы какую-то ерунду городите. Если так будет продолжаться, я лишу вас собеседника. Увезу его, и вся недолга.

Кажется, девушка собиралась что-то сказать, но ее опередил сам Саймон. Он воззрился на ооновца с максимально непроницаемым выражением лица и полюбопытствовал:

– Увезете? Лоцмана? Анжело, вы всерьез?

Замглавы Четвертого комитета сначала смутился, а потом вскипел:

– Да, porca Madonna[26], увезу! В конце концов, прибегну к авторитету вашего отца.

– Не-е-е, – протянул Соломон, подтягиваясь к плацдарму, – тут даже я вам не помогу. Саймон у нас личность самостоятельная, ежели чего надумал – без вариантов разубедить. Так что давайте сбавим обороты. Пусть еще поболтают.

Мягков, так и стоявший поодаль, одобрительно кивнул, а Керн закатил глаза. Молодой лоцман заметил, что остальные заключенные откровенно веселятся, наблюдая за сценой. И здоровяк, и пилот, и техник – они, кажется, слышали все, до последнего слова. Это же понял и Оосава. Решив все-таки канализировать свой гнев, он напустился на главного надзирателя: