Тропа (СИ)

В конце каждого лета разрозненные общины Лакотов сливались в крупные деревни для проведения большой охоты на бизонов. Странный Медведь направился со своей женой в стойбище Плохой Раны. Сперва он немного беспокоился, что, помимо рода Куропатки, к Плохой Ране могли присоединиться и люди Красной Воды, среди которых было немало родственников Молодого Волка. Но, поразмыслив, он пришёл к выводу, что никто не должен был беспокоиться о судьбе погибшего, кроме Птицы-Которая-Охраняет-Гнездо, ведь убитый Странным Медведем индеец порвал со своей общиной. А среди Куропаток этот воин не успел занять должного положения.

Так или иначе, Странный Медведь намеревался присоединиться к соплеменникам дней через семь.

Но уже на второй день пути им пришлось надолго остановиться. Он обнаружил свежие следы лошадиных копыт. Велев жене укрыться в густой роще между крутыми склонами и присматривать за табуном, Странный Медведь пешком направился к заросшей возвышенности, откуда он мог скрытно осмотреть пространство перед собой. Подкравшись к сильно сплетённому кустарнику, он сразу заметил тех, чьи пони оставили следы на влажной после дождя земле.

Шесть индейцев из племени Волков. Все бриты наголо, головы выкрашены в чёрный цвет. Они стояли подле своих лошадей метрах в пятидесяти от укрытия Странного Медведя, повернувшись к нему спиной, и что-то негромко обсуждали. Передний держал копьё, изогнутое сверху крюком и обёрнутое по всему древку кожей с заметными остатками белого лебединого пуха. На верхушке крюка были вертикально прицеплены перья ворона, укреплённые в форме короны, а с конца укрючины свисал хвост бизона. Такое копьё указывало, что индейцы принадлежали военному обществу Чёрных Голов. Сильные и опасные противники. Странный Медведь хорошо знал это. От их рук пал не один десяток славных бойцов, с которыми он был связан узами дружбы и родства.

Черноголовые люди внезапно зашевелились, двое из них отошли в сторону и быстро возвратились, неся на руках неподвижное тело ещё одного соплеменника. Он был мёртв.

Странный Медведь лежал неподвижно. Умение оставаться невидимым было доброй третью умения индейца воевать. Неподвижность делала живого человека неприметным, скрывая от острого вражеского взгляда, который сулил смерть.

Черноголовые усадили покойника на лошадь, двое воинов тоже сели верхом и поскакали рядом с мертвецом мелкой рысью, поддерживая его с обеих сторон. Убитый сотрясался всем телом, голова его сильно болталась и временами падала на окровавленную грудь. Стоявшие Волки пронзительно пели.

Странный Медведь понял, что Поуни пытались вернуть своего товарища к жизни. Ему и раньше доводилось видеть, как лекари и шаманы иногда усаживали только что убитого человека на коня, чтобы растрясти его душу и напомнить ей, что в теле остались силы для жизни. Ещё они иногда сильно растирали покойнику живот и даже клали на него нагретые камни. Но лишь однажды Странный Медведь стал свидетелем, как мертвец ожил после того, как его долго попеременно опускали в ледяную воду и прокатывали по его телу горячие камни.

Убитый воин Волков, вся грудь которого была покрыта запёкшейся кровью, не оживал. Странный Медведь воспользовался тем, что внимание врагов сосредоточилось на мёртвом всаднике, и медленно пополз прочь, то и дело подолгу замирая возле мшистых валунов.

Добравшись до укрытия Шагающей Лисицы, он велел ей оставаться на месте и следить за лошадьми. Сам же он устроился на поросшем кустами холме, чтобы иметь возможность следить за врагами, если они внезапно двинулись бы в его сторону. Уезжать он не мог, потому что его табун поднял бы заметный шум. Приходилось ждать.

Впервые в голову ему закралось сомнение, нужно ли одному человеку так много лошадей. Подобные мысли не имели права появляться в уме воина, иначе они разрушили бы основы мужской психологии. Но их неясная тень уже упала на сердце Странного Медведя. Конечно, каждый конь имел свои особенные свойства: один был предназначен для охоты, другой лучше вёл себя во время боевых схваток, третий предназначался для длительных переходов во время кочевий и тащил за собой волокуши с грудой домашних вещей. Но табун… Сейчас он – обуза, он угрожает привлечь внимание врагов, которые явно превышают силой. Не бросить ли его, умчавшись с Шагающей Лисицей на двух быстроногих скакунах? Но эта мысль пролетела в голове Странного Медведя стрелой и сию же секунду исчезла без следа.

Прошло несколько часов, прежде чем люди с чёрными головами решили покинуть свою стоянку, положив покойника поперёк лошади и предварительно завернув его в одеяло. Странный Медведь невольно вздохнул с облегчением. Теперь дорога была свободна. Можно было гнать лошадей дальше.

Шагающая Лисица широко улыбнулась, завидев, как её муж вальяжно откинулся на коне и спрятал лук в колчан.

– Скоро мы будем у своих, – довольно сказала она.

– Да, – ответил мужчина, но взгляд его потух, словно что-то сильно томило его сердце.

МАТО УИТКОего собственные слова