Тропа войны

Предположить, что она могла меня лично ненавидеть, было трудно. За что? Ведь я так любил ее! Но, может быть, она любит Иджурру, и он благодаря этому может заставить ее делать все, чего захочет. Что касается самого Иджурры, то он имел полное основание меня ненавидеть, отлично зная о моей любви к Изолине.

Однако мне не хотелось верить всем этим ужасным предположениям. Может быть, Изолина ничего не говорила Иджурре, который мог узнать обо мне от вернувшихся погонщиков. Нет! Нет! Не могла Изолина предать меня! И, стараясь оправдать ее, я стал перечитывать ее письмо, не заключавшее в себе и тени предательства!

Занятый своими мыслями, я бессознательно разглядывал скалу и неожиданно заметил в одном месте впадину, протянувшуюся сверху донизу. Эта впадина, вероятно, образовалась от дождевых потоков. Мне пришло в голову, что по ней можно взобраться на вершину горы, упираясь ногами о выступы скалы и придерживаясь за попадавшиеся здесь небольшие кусты стелющегося кедра.

Вглядевшись внимательнее, я различил след человеческих ног! Значит, тут кто-то проходил, следовательно, можно было добраться до вершины. Но какой смельчак мог решиться на это? Да кто же, как не Куакенбосс! Он сам рассказывал мне, что взбирался на вершину горы за каким-то редким растением. Куакенбосс был полуамериканцем, полунемцем, а по призванию — ботаником. Он был высокого роста, сутуловатый, тощий и неуклюжий человек с косыми глазами. Товарищи считали его добрым малым, но чудаком, а его занятия ботаникой — бесполезным вздором. Куакенбосс все свое свободное время посвящал поискам редких растений, порой подвергаясь большим опасностям.

«Если неуклюжий Куакенбосс мог сюда взобраться, то мы тем более взберемся», — подумал я.

Я сообщил друзьям о своем открытии, и они, обсудив мой план, решили, что подняться на гору действительно возможно.

Мы только боялись, что не сможем спуститься с другой стороны. Иджурра с товарищем тоже подъезжал туда, надеясь, видно, взобраться на скалу и напасть на нас сзади. Но по их жестам было видно, что вернулись они недовольными.

Однако если нельзя спуститься с другой стороны, то к чему нам подниматься на вершину?

Разумеется, наверху мы были бы в большей безопасности, но тогда нам пришлось бы внизу оставить лошадей, и вряд ли на горе была вода.

Обдумав и обсудив все это, мы с Гареем пришли к выводу, что наверх карабкаться бесполезно. Рюб молчал, но по выражению его лица, было видно, что у него созревал какой-то план.

Несколько минут прошло в молчании, которое Рюб прервал вопросом:

— Какой длины у нас канаты от лассо?

— Около двадцати ярдов каждый, — ответили мы.

— Сорок ярдов да моих шестнадцать! Прекрасно! — промолвил Рюб.

В свой план он все еще нас не посвящал. Мы отчасти догадывались, в чем дело, но, боясь обидеть старого друга, молчали, предоставляя ему самому высказаться.

— Слушайте, — наконец заговорил он. — Как только стемнеет, мы влезем на гору, захватив с собой канаты, свяжем их вместе, а если они все-таки окажутся короткими, то прибавим к ним еще уздечки. Конец каната мы прикрепим к дереву, спустимся по нему по ту сторону скалы и быстро направимся в село. Там мы соберем отряд, вернемся обратно и покажем нашим врагам, где раки зимуют.

Вполне одобрив план, вселивший в нас новую энергию, мы с Гареем принялись помогать старому Рюбу в приготовлениях к бегству.

Пока один стоял настороже, другие работали.

Крепко привязав друг к другу лошадей, мы поставили их в укромное местечко за глыбой скалы, а сами скрепили вместе наши лассо и стали ждать ночи.

Согласно предположению Рюба, ночь наступила действительно темная: небо покрылось свинцовыми тучами, начал накрапывать дождь.

Все это благоприятствовало нам, как вдруг блеснула молния, ярко озарившая всю прерию.

Мы пришли в отчаяние.

— Это хуже луны! — воскликнул Рюб.

К счастью, молнии сверкали не часто, и можно было взбираться на гору, пользуясь промежутками темноты.

Снова сверкнула молния, и мы ясно увидели герильясов, стоящих около своих лошадей.

— Нам надо воспользоваться промежутками между двумя молниями, а пока необходимо показать неприятелю, что мы здесь, — заметил Рюб.

Высунув лица и ружья из-за скалы, мы дождались молнии, при свете которой мексиканцы не могли не заметить нас.

Гарей должен был подняться первым. Дождавшись темноты, он закрутил конец каната вокруг пояса и стал карабкаться на скалу.

Пока Рюб наблюдал за неприятелем, я не спускал глаз с горы. Однако темнота мешала мне видеть Гарея, и я только слышал легкий треск, раздававшийся все выше и выше.

Когда снова сверкнула молния, Гарею до вершины было далеко.

Он стоял на выступе, словно распятый, прижавшись к скале и вытянув в обе стороны руки. Я оглянулся в сторону неприятеля. Там все было тихо: значит, его не заметили. Снова молния… На склоне горы не видно ничего, кроме темной ленты каната. Стало быть, Гарей уже наверху!

Теперь очередь за мной. Я стал подниматься с уверенностью, придерживаясь за канат, зная, что Гарей надежно прикрепил его к чему-нибудь наверху. Благодаря лассо подъем не представлял большой трудности, и я скоро очутился на вершине.