Тропа волка

— Уверен, что, кроме этого, здесь вам ничего не нужно, правда?

Она спокойно смерила его взглядом и прикурила.

— Благодарю.

Когда она повернулась, чтобы уйти, Диллон приветливо заметил:

— Эти каблуки высотой по крайней мере шесть дюймов. Осторожней при ходьбе, девочка, гипсовая повязка — навряд ли хороший аксессуар к этому платью.

Она широко раскрыла глаза от изумления, а потом рассмеялась и отошла.

Аста, казалось, знала всех. Она со всеми успела перекинуться парой слов, переходя от группы к группе и изредка позируя фотографам светской хроники, — определенно, она была известна. Диллон старался держаться поблизости, не упуская Асту из поля зрения. Он ждал удобного случая.

Она немного потанцевала с несколькими партнерами, среди которых оказались сам посол, два министра и один-два известных актера. Случай представился Диллону примерно через час, когда он увидел, что она танцует с членом парламента, известным бабником. Танец кончился, но тот продолжал держать ее за талию и не отпустил, когда они вышли из танцевального круга. Они стояли у буфета, девушка пыталась избавиться от него, но партнер по танцу держал теперь Асту за кисть.

Диллон действовал молниеносно.

— Дорогая Аста, прости, что я задержался. Дела.

Мужчина, нахмурившись, отпустил ее, и Диллон поцеловал ее в губы.

— Шон Диллон, — прошептал он.

Она оттолкнула его и произнесла капризно:

— Ты настоящая свинья, Шон, только и умеешь, что извиняться. У тебя что, одни дела на уме?

Диллон взял ее за руку, не обращая ни малейшего внимания на члена парламента.

— Я кое-что придумал. Пойдем потанцуем.

Оркестр играл фокстрот, и она легко подчинялась танцевальным движениям.

— Черт меня побери, девочка, у вас это здорово получается! — заметил он.

— Я училась в частной школе. Дважды в неделю у нас были уроки танца. Девочки танцевали друг с другом, конечно. Вечный спор был из-за того, кому быть кавалером.

— Могу себе представить. Знаете, когда я был белфастским мальчишкой, мы скидывались, чтобы один из нашей ватаги мог купить билет на танцплощадку и потом открыть пожарный вход и впустить всех.

— Ну и шпана! — вставила она.

— Да, в шестнадцать лет у нас не было денег, но было много фантазии. Все девочки были одеты в ситцевые платья, и от них пахло тальком, которым они пудрились.

Она улыбнулась.

— Мы жили в бедном районе. Косметика была нам не по карману.

— Там вы и научились актерскому искусству?

— О каком искусстве речь?

— А, бросьте, — сказала она, — вы очень ловко втерлись только что. Теперь я должна быть благодарна вам, не так ли?

— Вы полагаете, что мы вместе уйдем в ночь и там я осуществлю свои темные замыслы относительно вас? — Он улыбнулся. — Простите, милочка, у меня на сегодня другие планы, и у вас, мне кажется, тоже.

Он остановился на краю танцевального круга и поцеловал ей руку.

— Было очень мило, но поищите себе лучшего партнера. — Он повернулся и зашагал прочь, а Аста удивленно глядела ему вслед.

Пианиста из бара «Дорчестер» Диллон считал лучшим в Лондоне. Когда ирландец вошел, он помахал Диллону, и тот подошел к роялю.

— Ты сегодня выглядишь, как аристократ, парень. Что случилось?

— Бал бразильского посольства. Великие и могущественные иногда любят подурачиться.

— Бывает и такое. Хочешь подменить меня? А я бы сбегал в туалет.

— С удовольствием!

Диллон сел на стул пианиста. Подошел улыбающийся официант:

— Как обычно, мистер Диллон?

— «Крюг», приятель, не марочный.

Диллон достал из своего старого серебряного портсигара сигарету, закурил и заиграл «Туманный день в Лондоне» — свою любимую мелодию.

Так он и играл, держа в зубах сигарету, дым которой поднимался вверх. Погруженный в музыку, он в то же время был абсолютно уверен, что рядом с ним очутилась Аста Морган.

— А вы, как я посмотрю, человек со многими талантами.

— Мой старый враг как-то назвал меня сносным ресторанным пианистом — но это так, грехи молодости.

— Старый враг, вы сказали?

— Мы участвовали в одном судебном процессе, но разошлись во мнениях относительно его исхода, скажем так.

— Судебном процессе, мистер Диллон? Это что-то серьезное.

— Я принес тяжелый груз. — Подошел официант с бутылкой «Крюга» в ведерке. Диллон кивнул ему.

— Еще, пожалуйста, бокал для леди. Мы сядем вон там, в кабинке.

— «Я — чужак в этом городе», — проговорила она строку из песни.

— «Мне здесь никто не знаком», — продолжил он, — спасибо Гершвинам, Джорджу и Айре. Они, наверное, любили этот старый город. А песню эту написали для картины «Девушка в беде». И пел ее Фред Астер.

— Я слышала, он и танцевал немного.

В этот момент вернулся негр-пианист.

— Парень, у тебя получается.

— Но не так хорошо, как у тебя. Садись.

Диллон встал, а пианист сел на свое место.

Они устроились в кабинке, Диллон дал Асте прикурить и подал бокал шампанского.

— Я вижу, что вы человек образованный и высоких стандартов, и вдруг пьете не марочное вино, — заметила она, пригубив «Крюг».

— Лучшее шампанское из всех — не марочное, — ответил он. — Оно уникально. Это смесь сортов, и это известно немногим. Они читают то, что написано на этикетке, а это очень поверхностно.