Тропами вереска

Плач раздавался от кибиток кочевниц, и я торопливо пошла в ту сторону. Люди толпились, не давая пройти, и пришлось расталкивать их локтями. Под навесом сидела старуха и стонала в голос. Худые руки в браслетах, седые космы под красным платком, а глаза знакомые – черные да дерзкие. Видела я уже сегодня эти глаза…

– Шаисса, здесь что-то не так, – на ухо мне прошептал Таир. Мальчишка побледнел и зябко поежился, хотя и припекало Ивушки яркое полуденное солнце. Да я и сама чуяла. Кочевница меня увидела, плакать перестала, поманила пальцем. Люди к ней не приближались, хоть и смотрели кто с испугом, кто с праздным любопытством. Но из кибитки выскочили здоровые мужики да старуха, отогнали любопытствующих. И смотреть простому человеку не на что – сидит на земле косматая плачущая кочевница, вот и все развлеченьице. Я присела рядом. Положила осторожно ладонь на землю – пальцы от изморози свело.

– Помоги, – прошептала кочевница.

Я тронула ее кожу на запястье – сухую, пергаментную. Выпил кто-то ее силу и красоту, всю целиком, за один глоток. Черное это колдовство, страшное и про́клятое. Жизнь и молодость можно по каплям у природы брать – из травинок и цветов, сот медовых и родников журчащих, почек березовых и земли. Взять немного с благодарностью и поклоном – на пользу и без расплаты. А можно разом из живого человека вытащить, выпить, как кружку молока, оставив почти пустую оболочку. Но за силу платить придется душой… За такую ворожбу Шайтас Омут с радостью откроет, прямо на месте.

Так для кого же тут демон дверь держит, для чьей души?

– Кто это сделал?

– Не знаю, – прохрипела кочевница. – Не почувствовала… Хохотала да танцевала, а потом разом силы закончились, упала наземь… А как взглянула на себя в зеркало, так чуть не умерла… Но мне и так недолго, чувствую, осталось.

– Успеешь, – нахмурилась я.

Таир рядом со мной присел и побледнел еще больше.

– Что чувствуешь? – шепотом, косясь на зевак, спросила я.

– Смотри. – Он протянул мне свой венок с головы. Желтые цветы не привяли, как бывает на жаре, а высохли, словно пролежали на потолочной балке всю зиму. Хрупкие стали, осыпались трухой, стоило мне палец протянуть. – И во многих местах так, – чуть слышно сказал мальчишка. – Жизнь кто-то из Ивушек тянет.

Я кивнула, соглашаясь. И кочевницу не просто так выбрали, если бы поменьше сил забрали, то в старуху обращаться девушка стала бы уже после праздника, далеко от поселения. Пожадничали, видать…

– Кого в кибитку зазывала? Вспоминай, кочевница, твоя жизнь у другого человека, ничьей твою силу не заменить. Понимаешь? Нужно найти того, кто забрал. А берут через предметы или продукты, ты должна была отдать что-то. Сама отдать, добровольно, с улыбкой!

– Так я всех зазываю! – всхлипнула она. – Предлагаю в грядущее заглянуть! Ты вот подходила со служителем, девицы незамужние, веселые, кухарка снадобье спрашивала… потом мужик… в шапке был, а ведь лето почти…

– Что за мужик? – насторожилась я.

– Чернявый, голубоглазый, видный такой, – пыталась припомнить кочевница. Закашляла натужно, махнула слабой рукой своим товаркам, чтобы не подходили. – Кожух на нем лисий, серебром отливает, шапка песцовая. Красивая да дорогая.

Я похолодела, но тряхнула головой. Мелькнула шальная мысль, да отбросила я ее, как небывалую.

– Его тоже в кибитку звала?

– Воды он попросил, – тяжело протянула старуха. – Я и вынесла. Еще подумала, что упрел, бедняга, в мехах, вот и запыхался. Отказывать не стала, понадеялась на выгоду…

– Он что-то спрашивал?

– Неразговорчивый был, хоть и улыбался приветливо. Воды выпил, поблагодарил и ушел. Даже медяка не дал за водицу!

Я погладила ладонь девушки-старухи, размышляя. Похоже как… С водицей и чужую силу испить можно, а не заплатил, чтобы колдовство закрепить. Иначе – никак. Но додумать не успела, темная тень солнце закрыла. Подняла глаза – рядом Ильмир стоял, а за его плечом – Велена. И оба смотрят хмуро, недовольно.

– Что случилось? – поджала губы княжна. – Вересенья, вам давно пора вернуться в поместье или вы думаете, я вам за развлечения платить буду?

Язык зачесался ответить княжне все, что я о ней думаю, но сдержалась. Не время сейчас. А служитель нахмурился, шагнул к кочевнице, пытливо всматриваясь в темные глаза. Я тоже глянула испуганно, качнула головой, чтобы не говорила о произошедшем. Но девушка ничего уже не рассказывала – сидела, уткнувшись лицом в цветастую юбку поверх тощих коленей, да всхлипывала. Ильмир кивнул Таиру и Леле и на меня взгляд перевел. Я погладила кочевницу по голове, выдернула незаметно несколько волосинок.

– Найдется пропажа, – сказала я, поднимаясь. – Не убивайся так. Я поищу…

– Вересенья, у вас другие обязанности есть, если вы забыли, – Велена свела золотистые брови, – вместо того чтобы прохлаждаться да вести глупые беседы с грязными кочевниками!

– Велена, довольно, – негромко сказал Ильмир. Синие глаза его, не отрываясь, смотрели на сидящую у кибитки старуху.

– А вы к нам в гости сегодня придете? – звонко поинтересовалась у служителя Леля. Княжна покраснела и вцепилась в его рукав, привлекая к себе внимание.