Тропинин

За время, прошедшее со дня смерти Тропинина, имя его не сходит со страниц книг, журналов и даже газет. Он до сегодняшнего дня один из самых популярных русских художников.

Вместе с тем оценка творчества Тропинина, которое как бы продолжает участвовать в живом развитии русского искусства, на протяжении лет претерпевает значительные изменения. Отношение к нему становится своего рода барометром идейности историков искусства и художественных критиков.

Современники высоко ценили Василия Андреевича, при упоминании его имени подчас даже звучал эпитет «гениальный». О нем говорили: «портретист великий», «натуралист неподражаемый», «авторитет, всеми любимый». Успехи его представлялись триумфом. Высоко ценя западное искусство, современники называли Тропинина «русским Грёзом», находили в его произведениях «тицианов колорит», «вандиковское» умение писать руки, рассказывали о том, как созданные им картины принимались за творения великого Рембрандта. Воспоминания современников проникнуты глубоким уважением и даже восхищением перед типично русским характером Тропинина и его обликом художника, который тогда представлялся «патриархальным». Живо помнили Тропинина и художники следующего поколения — Перов, Маковские. В 1876 году Иван Николаевич Крамской в письме к Павлу Михайловичу Третьякову говорит о Тропинине как о первом русском реалисте и связывает его имя с тем движением, которое началось в Московском училище живописи. Вслед за этим Илья Семенович Остроухов прямо называет художника «родоначальником нашей московской школы и ее независимостью, покоем и искренностью».

Вместе с тем тогда же возникает и противоположная точка зрения на искусство Тропинина, которое представляется «старомодным».

Прошло еще некоторое время, на арену художественной жизни в России выступила группа «Мир искусства». При своей устремленности к западной культуре они мало внимания уделяли искусству Тропинина. Идеолог «Мира искусства» А. Бенуа, по традиции сравнивая Тропинина с Кипренским, вынес ему суровый приговор как лишенному якобы малейшей дозы «романтического». По мнению Бенуа, это был «мягкий, молчаливый, добрый человек без определенных взглядов и направления», который «сбился с толку в угоду требованиям безвкусных поощрителей». Единственным достоинством его искусства в ранний период он признает идущие от Грёза «густой смелый мазок» и «красивый тон, имеющий что-то общее с жирными сливками». Еще более резкую оценку дает Тропинину Н. Н. Врангель в статье об исторической выставке портретов 1905 года. Называя его последним «выродившимся» и «обезличенным» потомком Левицкого, Врангель пишет: «В общем все творчество этого настоящего труженика кажется мне бесцветным и ремесленным». За Тропининым он признает заслугу летописца, произведения которого останутся лишь «интересными мемуарами бытовой жизни Москвы первой половины XIX столетия». Еще раз в число «неуклюжих учеников иностранцев» Тропинин попал накануне Великой Октябрьской революции на страницах журнала «Аполлон».

Значительную роль художника в развитии отечественной живописи из статьи в статью утверждал Николай Ильич Романов — представитель демократического лагеря русской критики, впоследствии профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Он писал: «В высшей степени типичным явлением в русском художественном мире того времени был третий видный представитель романтической стадии реализма в искусстве — портретист Василий Андреевич Тропинин… Он вносит простоту и самобытность в свои работы — признак настоящего таланта. Портреты Тропинина не выдаются силой… психологической характеристики… их ценные достоинства — сходство, скромная простота и полная любви техника… Эти черты делают его типичным представителем новой эпохи русского искусства, когда оно, распространяясь в массах, получает все более простой и близкий к обыденной жизни характер» [58].

Расхождение в оценке творчества одного и того же художника помимо различной идейной направленности авторов может быть объяснено и их недостаточной осведомленностью. Еще недавно под видом тропининских полотен воспроизводились произведения не подлинные, а лишь приписываемые художнику. Бенуа, например, на страницах «Русской школы живописи» воспроизвел одну из наименее характерных, сегодня подвергнутую сомнению в подлинности миниатюру «Девушка в тюрбане». А в журнале «Аполлон» был опубликован явно не тропининский этюд мужской головы. Некоторые авторы, пишущие о Тропинине, в целях «объективности» пытались связать воедино две противоположные характеристики. Они вносили путаницу в дело изучения творчества художника, искажая факты, путая события, имена и даты, так как пользовались случайными непроверенными сведениями. К началу XX века явственно ощущался недостаток достоверных материалов об одном из замечательных русских художников.