Тропинка к Пушкину, или Думы о русском самостоянии

Не раздумывая, бросился в темноту, а когда достиг беседки, скрытой за кустами сирени, увидел: трое негодяев истязают молодую женщину – солистку, голосом которой он только что восторгался.

В один момент уложил двух на землю. Третий убежал.

Проводил перепуганную девушку домой.

Та оказалась благодарной: пригласила на чай, познакомила с родителями. Мать с отцом много охали и единодушно восхищались современным Мартином Иденом.

В день рождения восходящей звезды – снова приглашение.

Подарок!!! Что делать?! Ста рублей аспирантской стипендии хватает только на то, чтобы сводить концы с концами. Подарок же для такой девушки должен быть простым и дорогим…

Два дня Виктор разгружал вагоны на товарной станции и за два часа до торжества держал в руках пятьдесят рублей! Смыв угольную пыль и переодевшись, отправился к своей Мадонне. На углу проспекта Ленина и улицы Пушкина, не задумываясь, выложил все благоприобретенное состояние за огромное ведро роз.

Опоздал. Уже шумело застолье, звенели бокалы, под медленный вальс Шуберта произносились тосты.

Слегка замешкавшись в первую минуту, Виктор пробормотал приветствие и рванулся к имениннице, с ужасом сознавая, что хорошо заученное поздравление напрочь выветрилось из головы, но не успел сделать и двух шагов, как по столу прокатился смешок, за ним второй – и вот уже все присутствующие смеются до слез, сжимая виски и промокая белоснежными салфетками покрасневшие глаза.

ОНА не смеялась – в ЕЕ глазах плескались смятение и стыд. Когда по знаку хозяина дома смех умолк, Виктор, как во сне, услышал ЕЕ сдавленный голос:

– Ну кто же дарит розы – ведрами?!

Подарок с глухим стуком упал на пол. Сказал первое, что пришло в голову:

– Тот, кто может один выходить на троих.

Сказал, повернулся и ушел. Навсегда.

Грация Митрофановна

Ни с первого, ни со второго захода заочник Алексеев так и не смог получить заветный «уд». Грация Митрофановна, доцент кафедры новейшей истории России, была неумолима. Скрестив руки на пышной груди, она сверлила студента ледяным взглядом и подбрасывала вопросы о левом и правом уклонах в партии, а когда испытуемый, обливаясь потом, выкарабкивался из темных лабиринтов КПСС, мучительница начинала гонять его по весям второй мировой войны. Все заканчивалось очередной викторией доцента и поражением студента.

Назначили комиссию. К великому удивлению ее членов, Алексеев отвечал прекрасно: легко и свободно ориентировался в материале, цитировал источники и даже блеснул знанием истории второго фронта.

Когда кафедра опустела, профессор Федор Венедиктович Баев, не скрывая раздражения, обратился к Грации Митрофановне:

– То, что вы не жалеете своего времени, – это ваше дело, но почему мы должны расплачиваться за ваши капризы? Ему можно было поставить «отлично» уже на первом экзамене!

– Ничего не могла с собой поделать, Федор Венедиктович! Алексеев так похож на моего бывшего мужа, что при первом взгляде на него закипала кровь и душила старая обида.

Портвейн Иванович

Николай Иванович Брагин, доцент кафедры экономических теорий, слыл честным и во всех отношениях порядочным человеком. Поборами с бедных студентов не занимался, был либерален в оценках, а при случае мог поставить зачет и под честное слово. Но не случайно вопрошается: кто Богу не грешен, кто бабушке не внук?

С давних лет студенты называли почтенного преподавателя Портвейном Ивановичем. Уж очень любил он принять на грудь красного вина: и по случаю завершения сессии в компании чинов учимых, и просто по движению души будущих простосердечных экономистов. На следующий день приходил на занятия с пересохшим горлом и больной головой.

Так было и в тот майский день, когда он, не успев начать лекцию, уже устал и потянулся, ничего не подозревая, к графину с водой. Дрожащей рукой налил стакан и сделал первый жадный глоток, но… Что такое?! В ужасе выпучив красные глаза и зажав ладонью рот, Портвейн Иванович пулей вылетел из аудитории. В графине был чистейший спирт!

Студенты, ободренные началом задуманной операции, мигом выплеснули зеленого змия за окно, налили в графин простой воды и, как невинные овечки, уселись за столы, ожидая появления декана, а то и проректора. Однако через пять минут Портвейн Иванович вернулся один… с двумя пирожками! Снова налил, снова выпил – и разочарованно крякнул.

Аудитория разразилась гомерическим хохотом.

Встреча

Илья Степанович Воронин своего сокурсника Даниила Трофимовича Березина не видел лет двадцать – не меньше. И вот господин случай свел

старых товарищей на научной конференции в Богом хранимой столице Южного Урала.

Когда объявили выступление профессора Березина, Илья Степанович вздрогнул от неожиданности и устремил взгляд на человека, величаво ступавшего по проходу к кафедре. Боже мой! Вот уж воистину: дни тянутся, а годы летят! Вместо поджарого рыжего парня с веселыми глазами перед почтенной аудиторией предстал раздобревший, поседевший, полысевший господин. «Да, – подумал Илья Степанович, – укатали Сивку крутые горки». И начал слушать: