Тропинка в зеленый мир (СИ)

Девочка, не произнеся ни слова, только коротко кивнула головой, блеснув в темноте влажными глазами. Делайла прошла к кровати и, усевшись на ее краешек, осторожно поинтересовалась:

- Ты это из-за отца?

Девочка опять молча кивнула.

- Успокойся, он тебя больше не обидит, - наугад пообещала Делайла, осторожно коснувшись плеча девочки. - Теперь я всегда буду рядом с тобой. Спи и ничего не бойся.

Маша послушно откинулась на подушку и Делайла натянула ей до подбородка краешек одеяла. Затем она встала, собираясь уходить, но девочка робко попросила:

- Не уходи. Посиди со мной еще немного.

- Хорошо.

Делайла уселась на прежнее место, молча всматриваясь в едва различимое в сумраке лицо девочки. Маша закрыла глаза, и Делайле вдруг подумалось, что вот такой могла бы быть ее дочь или сын. Она ведь так и не узнала, кто у нее тогда родился. Странно, но вот сейчас, когда она глядела на эту маленькую девочку, чувствуя ее близость, на Делайлу впервые за долгие годы снизошло умиротворение. Впервые ее страшные воспоминания отодвинулись на второй план и стали постепенно тонуть в поволоке давно минувших времен. Впервые она искренне не испытывала к людям отвращения и ненависти. Может, оттого, что повстречала в этом поселке людей, не испорченных ужасами послевоенного времени? Хотя как такое могло случиться? Как эти люди могли сохранить простоту, наивность и добросердечие, живя в окружении хаоса и зла долгое время? Но так было! И Вильямс, и священник Дженкинс и эта маленькая девочка, и все остальные - она видела в них настоящих людей, отнесшихся к мутантам без предубеждения. Прокручивая назад свою память, нет, не затем, чтобы вновь погрузиться в кошмар воспоминаний, а сравнивая свой опыт общения с людьми, она с ужасом поняла, что на ее пути редко встречались настоящие люди. Такие, какими быть может, они были только до войны. Разве что Крул и Майлз, и еще Джок? Ее до недавнего времени единственные друзья. Вот теперь еще Маша, заставившая Делайлу почувствовать себя хоть чуть-чуть матерью.

Девочка уже заснула. Во сне она повернулась набок, подтянув под себя ноги, и Делайла заботливо поправила краешек сползшего с ее плеча одеяла. Душа Дейлайлы сейчас отдыхала. Она не заметила, как сама задремала и стала клевать носом. Внезапно из дремы ее вывел послышавшийся совсем рядом скрип. Не то чтобы этот звук был слишком громок для того, чтобы разбудить крепко спящего человека. Не громче, чем стрекот сверчка за окном или топоток мыши, отправившейся на сбор крошек. Делайла очнулась моментально потому, что этот звук был необычен. Ее натренированный мозг на уровне инстинктов независимо от сознания постоянно анализировал окружающую обстановку, и теперь подсказывал, что этому звуку здесь и сейчас не место. Делайла, не поднимая склоненной головы, раскрыла глаза и навострила уши. Возможно, это была ложная тревога. Может, ветка высохшего дерева, росшего рядом с домом, от ветра задела стекло и издала тот самый странный звук, а может, старый дом решил слегка размять свои косточки, выбрав столь неудачное для этого время. Но что-то подсказывало Делайле, что подобный звук уникален для этого места. Она скосила глаза к окну. Луна давно скрылась из виду, и рассмотреть что-то за стеклом было сложно. Но там явно творилось что-то ненормальное. Внезапно Делайла поняла, что в стекле зияет аккуратно вырезанное круглое отверстие. Еще даже не осознав, что это может означать, она порывисто вскочила с постели, намереваясь перекрыть доступ в комнату со стороны окна, но что-то едва слышно зашипело, и шею Делайлы обжег укол. Она вскинула руку к шее, и нащупав пальцами оперение дротика, вырвала его, но шипение раздалось вновь. Второй дротик, пробив кожу штанов, вонзился ей в бедро, еще один сразу же за вторым воткнулся чуть ниже ключицы. Делайла в ярости отбросила первый дротик, ощутив на пальцах влагу от содержимого раздавленной капсулы, потянулась ко второму, но мышцы уже не слушались ее. Ноги задеревенели, руки скрутила судорога. Делайла почувствовала, как готовые лопнуть от напряжения мышцы груди с трудом позволяют ей сделать очередной вдох. Она раскрыла рот, как рыба, выброшенная на берег, ловя последний глоток воздуха, и, так и не издав ни единого звука, осела на пол.