Тропинки в волшебный мир

Некоторые приходили с чистой душой, сочувствовали пчеловодам, соглашались, что пчелам тут действительно не место, советовали, какой дорогой лучше ехать. Другие же вздыхали и, делая вид, что сочувствуют, ехидно тянули:

— Оно, конечно, несподручно тут, на глазах у всего села. Ни отдохнуть, ни тебе медком побаловаться, А там вам будет куда вольготнее. Что душе угодно, то и делай. Как ни то — лес! Кто там будет подсматривать за вами?

— Перед вечером пришел и председатель колхоза. Он молча прошелся между ульев, заглянул в шалаш, где была сложена нехитрая пасечная рухлядь, и, окинув пчеловодов с ног до головы строгим начальственным взглядом, сказал:

— Смотрите у меня, не подкачайте! Правление вам идет навстречу» Посевная еще не кончилась, а лошадей вам даем» Засучайте рукава и вы. Да смотри, дед Илья.

К вечеру подъехали подводы.

— Уезжаете, значит? — свертывая папироску, просто так, чтобы завязать разговор, спросил конюх Демьян, назначенный в возчики, малорослый, трусоватый мужичишка, и, не дожидаясь ответа, да он и не нужен был, одобрил: — Что ж, хорошо. Пчеле в лесу, знамо, лучше. Давно бы надо их туда увезти, Все, глядишь, кое-когда медку бы отведали, а тут, у конюшен, ясно, его не будет.

Тронулись в сумерки. Впереди пошла подвода с пасечной рухлядью и хлебным припасом для пчеловодов, за ней — подводы с ульями.

— Осторожнее! На дорогу больше смотрите, чтобы не тряско было! — хлопотливо бегал от одной подводы к другой дед Илья.

Подводы выехали на пыльную, хорошо наезженную дорогу и потянули к околице. Дробно простучала под колесами плотина-мост «электростанции» Митьки Крюкова.

У околицы, на завалинке последней избы, обоз поджидала старушка.

— Чего ты, мать, сидишь тут? — узнав жену, пошел ей навстречу дед Илья. — Аль меня ждешь?

— Тебя, — просто ответила она. — Ждала, ждала. Думала, уж не прокараулила ли из окна-то, вот и вышла на завалинку. А вы, значит, уезжаете?

— Совсем, мать. Еле-еле вырвались на свободу!

— А я все к ужину тебя ждала, а вы вон совсем.

— Да разве до ужина теперь, что ты.

— Ну, дай вам всего хорошего на новом-то месте! — скороговоркой проговорила она и подала деду узелок с провизией. — Вот, а то не ужинал. Как приедете, так и закусишь. Яички тут да хлеба завернула..

— Что ты, мать, ай в солдаты провожаешь?! — удивленно воскликнул дед Илья, увидев узелок. — Чай, придем на неделе-то. Не я, так Степка прибежит.

Но узелок он взял и побежал догонять обоз.

Ночь была теплая, почти душная, как перед дождем. Дорога повернула на взгорок, но лошади шли бодро, покачивая головами в такт шагам, словно кланяясь каждому шагу. Весело переговаривались возчики. Лишь дед Илья, обремененный большой заботой о пчелах, бегал от телеги к телеге, тревожно вслушивался, не излишне ли шумят пчелы. И каждая колдобина на дороге, каждая неровность, на которой подпрыгивали телеги, каждый толчок болью отдавался в сердце деда.

— Потише бы, мужики, то и дело просил он возчиков. — Тряско пчелам-то. Кабы беды не нажить…

— Да что теперь, на руках, что ли, нести твоих пчел? — наконец вспыхнули возчики. — А люди-то как возят? Асфальт, что ли, расстилают?

За последней подводой шел Степан с разожженным дымарем в руках. Тут же к грядке телеги было привязано ведро с разведенной глиной, чтобы в случае чего все было под рукой. Делал дед Илья такое длинное путешествие с пчелами впервые, поэтому и чрезмерно волновался за каждый лошадиный шаг. Несмотря ни на что, беда подкараулила обоз в Кулангинском овражке.

В повозке Демьяна из какого-то улья вдруг пошли пчелы. Их заметили, но поздновато, много пчел уже расползлось по телеге. Дед Илья со Степкой с трудом замазали щель глиной, и обоз благополучно выбрался из оврага.

Но вдруг лошадь, следовавшая за Демьяновой телегой, ни с того ни с сего метнулась в сторону, захрапела, рванула в обгон.

— Стой, окаянная! Куда? — закричал возчик, но и его ужалила пчела, и он, схватив руками ужаленное место, смешно затанцевал. Между тем лошадь его так быстро рванула вперед, что зацепила грядкой за телегу Демьяна. Послышался треск. Тут и Демьянову лошадь ужалила пчела, и она, еще молодая и только недавно объезженная, обезумев от страха, метнулась в сторону. Затрещали оглобли. Не успели люди опомниться, как обе лошади подвернули телеги с ульями, с одними передками галопом пустились в поле, в темноту. За ними, проклиная все на свете, побежали возчики.

— Караул! — вдруг в голос закричал старик. — Караул! Спасите!

Он видел две перевернутые телеги и с перепугу не знал, что и делать. Ему, напуганному неожиданной аварией, казалось, что беда эта равноценна крушению мира.

— Мужики, спасайте! Засудят теперь меня! — кричал он.

Но люди, впервые столкнувшиеся с таким делом, боялись подходить к перевернутым телегам. Почти из всех сваленных на землю ульев выкучивались растравленные пчелы, только и смотрели, нельзя ли кого ужалить.

— Беда, Степан, погибель теперь моя! — причитал дед.

Старик со Степаном быстро поставили на колеса телеги, установили ульи. Их нестерпимо жалили пчелы, а они с перепугу не чувствовали никакой боли.