Тропой памяти (СИ)

Что там ответил или не ответил второй голос, слышно не было: вскоре речь и шаги стихли вдали. Вернувшись на свое место, лучница забралась под одеяло. В висках стучало, будто она только что взобралась на самую вершину горы. «Новый фронт»… Шаре, как и всякому нормальному здравомыслящему орку было глубоко плевать на внутренние трения хмурых личностей с полумесяцем на левом рукаве, в конце концов, сами Назгулы и их непосредственные подчиненные до поры до времени не вмешивались в жизнь простых иртха (если те, разумеется, в свою очередь не слишком распускали язык). Но сейчас почему-то все было иначе. Обрывки сказанных Рагдуфом слов вихрем проносились в голове лучницы. Иртха Туманных гор… дикий, всеми забытый народ… или какой-то древний тайный клан? Крылатый уллах Мелх-хар… Крылатый… уллах… крылатый, совсем как…

Догадка обожгла мозг, как обжигает пальцы внезапно сорвавшаяся тетива. Крылатый… Темная фигура в языках пламени…запах гари, безумный бег по зимнему лесу… Пепел и кровь… Шара была совершенно точно уверена, что тогда, во сне видела именно того, о ком говорил Рагдуф, хотя до сего момента ни разу не слышала легенд об этом духе. Интересно, почему Хуркул-иргит ничего не рассказывал про этого самого Мел-хара? Странно… Ладно, неважно… Важно другое — в том сне, кроме иртха были еще какие-то непонятные создания… Откуда они взялись рядом с Мел-харом (если это, конечно, был он)… нет, опять не так! Что из всего этого следует? Да ровным счетом ничего, ничего из этого не следует! Даже ниспосланные шаманам пророческие сны порой бывают столь туманны, что предсказание будущего может иметь два-три толкования. Так? Ну вот, а она даже и не шаман вовсе… Значит, этот что-то другое… Шара завернулась в тонкое одеяло и закрыла глаза. На ум почему-то пришел мертвый Багнур, лежащий на волокуше, а потом он же, но живой — в тот самый момент, когда отливал водой кричащую во сне лучницу. Почтительный страх в глазах, преклоненное колено… иргит-ману… Да… так он что — мертв? Когда? Как это случилось? Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать произошедшее, собрать из обрывочных воспоминаний последовательность событий с момента пожара в деревне и до сего дня… Получалось плохо и медленно, но когда это все же удалось, то произошла совсем странная вещь — вместо печали о погибшем товарище Шара вдруг почувствовала нечто, очень похожее на облегчение: Багнур никогда и никому не сможет рассказать о странной способности девчонки-стрелка видеть сны. Девушка не могла объяснить, почему это так важно хранить в тайне, но некое шестое чувство подсказывало ей, что иначе произойдет что-то страшное, и в особенности, если подробности станут известны Назгулам. Пугало вовсе не то, что саму лучницу начнут считать сумасшедшей — это как раз было бы наименьшим из возможных зол. Опасаться участи говорящих-с-духами, бесследно исчезнувших во время печально известного «дела шаманов», ей тоже было не с руки — общеизвестно, что женщин-шаманов, «иргит-ману», не бывает — это покойный Багнур просто не нашел другого, более подходящего по смыслу выражения. И, тем не менее, Шара твердо знала: попади она к Назгулам — будет беда! А, значит, никого и ни о чем нельзя расспрашивать, даже друзей… Она посмотрела на торчащие из-под одеял макушки Ранхура и Хаграра. Нет, ребята! Похоже, дело начинает принимать опасный оборот, и впутывать вас в такие дела ни в коем случае нельзя. Пусть лучше для вас я останусь потерявшей рассудок, достойной жалости и сочувствия больной, к словам которой никто не станет относиться всерьез… Всякой дружбе, конечно, настанет конец, ха! Мысль была горькой и противной как вода Нурнена. Надо же… А ведь все это и вправду никогда не повторится: и нурненская учебка, и споры до хрипоты, и пастушьи байки Ранхура-маленького, и отчаянное, но такое убедительное вранье Хаграра, как он однажды в одиночку раскидал трех троллей… Неспешно-ворчливые диалоги Маграта и Багнура… все осталось в прошлом. Шара перевернулась на левый бок, натягивая одеяло еще выше, и зарылась лицом в тюфяк. Как же одиноко, холодно и противно…